И Тимур не выдержал. Нервы сдали. Мозг отказывался просчитывать варианты.
– Это я взял телефон, – в отчаянии выкрикнул он и вытащил из кармана злосчастный мобильник.
Сразу стало очень тихо. Все замерли.
– Мне нужно было позвонить, честное слово, очень нужно было. Вопрос жизни и смерти, – торопливо заговорил Тимур.
– Почему с домашнего не позвонил? – спросил Гримо, успокоившись так же мгновенно, как вспыхнул.
– Так вы же проверяете, Юра каждый день на телефонный узел ездит, а мне на мобильный надо было звонить… Простите меня, пожалуйста.
– Ладно, – вздохнул актер, – я прощу. А внучок – не знаю. Ты как, внучок, простишь?
– Еще чего, – зло огрызнулся Сергей. – По его милости сначала мы тут всем скопом корячились, всю квартиру облазили, во всех углах носом пыль собирали, а потом мне еще пришлось выслушать, что я вор. Ради какого такого вопроса жизни и смерти я должен был это терпеть? У меня, может, тоже вопрос жизни и смерти был, когда я вчера звонил, но я же не нарушил ничего, и если бы мне по стационарному не ответили, на мобильный звонить не стал бы. Не собираюсь за чужие грехи выслушивать обвинения в воровстве.
– Вы не понимаете… – начал Тимур.
– А ты нам объясни, – вкрадчиво посоветовал Гримо.
– Я не могу. Я обещал ничего не говорить.
– У-у, – протянул Гримо. – Тогда беру свои слова назад. Ты, мой дорогой, можешь делать что хочешь, но других не подставляй. Мы тут не от хорошей жизни собрались, у всех свои обстоятельства, всем заработать нужно, и никто не хочет, чтобы его выкинули без оплаты. К сотрудникам требования такие же, как к участникам, нам много чего разрешено, в отличие от вас, но вступать с вами в сговор и покрывать ваши нарушения нам запрещено. Поймают – выдворят и денег не дадут. Не знаю, как Ирочка, а лично я на такое не подписывался. А ты, дружочек, похоже, еще и в аферу какую-то влез. Нет, как хотите, а я звоню Назару, пусть разбирается с тобой.
– Но вы же можете никому не говорить, – жалобно проговорил Тимур. – Никто и не узнает. Я же извинился.
Гримо посмотрел на него насмешливо и с упреком.
– Нас слишком много, целых трое. Эти детские штучки насчет «никому не говорить» проходят только с одним человеком, да и то не всегда. А уж с тремя… Нет, не получится. Нас трое, да ты сам – четвертый, кто-нибудь обязательно проколется, проговорится, и нас всех накажут, не тебя одного. На себя посмотри, дорогой мой: ты – лицо максимально заинтересованное, а и то раскололся, как гнилой орех, как только что-то пошло не так.
