– Нет, – выдавил священник, но без особой уверенности.
– И внук господина Этельхельма остался бы единственным наследником престола Уэссекса. – Я поднял острие Осиного Жала выше, и оно коснулось живота Алдвина. – Ты предатель, Алдвин. Ты умышлял отнять жизнь у старших детей короля.
– Нет, – снова пролепетал он.
– Так назови мне причину, по которой мне не следует тебя убивать.
– Я священник! – взвизгнул поп.
– Ты одет не как священник, – ответил я. – И ты ударил мою дочь. Священники так себя не ведут, не правда ли?
Возразить ему было нечего. Моя слава убийцы попов известна всем. Большинство, ясное дело, опасается прикончить священника или монаха, зная, что за это пригвожденный Бог станет вечно их мучить, но я мести христианского Бога не боялся.
– Алдвин, ты предатель, – повторил я. – Так почему бы мне тебя не убить? Ты это заслужил.
– Дай мне, – послышался голос моей дочери, и я удивленно обернулся. Стиорра сделала два шага вперед и обратила ко мне лицо, совершенно лишенное выражения. Ее правая рука протянулась к саксу. – Дай мне.
Я покачал головой.
– Убивать – не женское дело, – сказал я.
– Почему нет? – спросила она. – Мы даем жизнь, так почему бы и не забрать ее?
– Нет, – проговорил Алдвин. – Нет!
Я не слушал его.
– Убить человека труднее, чем ты думаешь, – сказал я Стиорре. – И хотя ублюдок заслуживает смерти, покончить с ним нужно быстро.
– Почему? – осведомилась дочь. – Отец, он хотел насладиться мной. Неужели это было бы быстро?
– Подумай о душе, – сказал мой сын.
– Душе? – Она повернулась к нему.
– Бог видит твои поступки, – увещевал Утред. – Убийство священника – несмываемый грех.
– Не для моих богов, – заявила Стиорра, и я уставился на нее, не веря собственным ушам. Мне хотелось сказать что-то, но слова не шли, поэтому я просто смотрел. Она повернулась ко мне и улыбнулась. – Моя мать была язычница, и ты язычник. Почему бы и мне не быть ею?
Лицо сына выражало ужас, Финан ухмылялся.
– Ты почитаешь моих богов? – уточнил я.
– Да, отец.
– Но тебя же растили христианкой! – воскликнул ее брат.
– Как и отца, – ответила девочка, не сводя с меня глаз. – И тебя тоже, брат. Только не рассказывай, что ты не молишься нашим богам. Я знаю. – Потом Стиорра посмотрела мимо меня на Алдвина, и взгляд ее окаменел. В этот миг она так сильно походила на мать, что мне стало больно.
– Отец, позволь мне, – сказала дочь и снова протянула руку.
Я отдал ей Осиное Жало.
– Нет! – вскричал Алдвин.
Левой рукой Стиорра выдернула клок разодранного платья из-под фибулы, так что обнажилась одна грудь.
