После напряженного дня выпитое вино стало клонить Лоренса ко сну, он чуть прикрыл веки и стал из-под них наблюдать за Дженин.
Та вернулась из кухни, принеся персики в бренди, разложила десерт в чаши из розового хрусталя — все ее движения отличались изысканностью и безмятежным спокойствием, словно она ухаживала за возлюбленным, хотя Лоренс был почти уверен в том, что мысли жены в эти мгновения были заняты совсем не им.
Ложась спать, они услышали доносившиеся из-за окна звуки начавшегося дождя; вода с металлическим позвякиванием стекала по медным желобам и мягко, нашептывающе билась об оконные рамы. Где-то вдалеке грохотал гром, мелькали проблески приближающейся грозы.
Заснула Дженин быстро и крепко, тогда как сам он был слишком измотан бесчисленными переживаниями, и потому сон никак не шел. Он ворочался с боку на бок, закуривал и снова бросал сигареты в пепельницу; потом лежал и глядел в потолок, в темноту, время от времени разряжаемую отблесками молний, и чувствуя, что совсем скоро гроза загрохочет прямо у них над головами.
Ветер усилился, ставни стали резко биться друг о друга. Раздраженный, он встал и запер их. Отвернувшись от окна, он увидел, что Дженин тоже встала и неподвижно смотрит на него.
Он ничего не сказал, даже не шелохнулся — лишь остолбенело взирал на странное выражение ее лица. Ему показалось, что во взгляде жены, устремленном прямо на него, сквозила лютая ненависть.
Резко повернувшись, она пошла вниз по лестнице и вскоре исчезла в темноте. Лоренс попытался было отыскать фонарь, но, так и не найдя его и боясь потерять Дженин из виду, на ощупь последовал за ней.
Она не обернулась, даже когда он резко и тяжело ступил на скрипящие половицы — на одну, потом на другую. Тогда до него дошло, что Дженин все еще спит.
Входная дверь была открыта. Он вышел за женой наружу и тут же задрожал, пронизываемый отчаянным ветром и стремительными потоками дождя. Шедшая впереди Дженин, казалось, совершенно не обращала внимания на непогоду. Сверкнула молния, и он увидел, как колыхались в резких порывах ветра ее волосы и края ночной рубашки.
Лоренс вспомнил про ямы и остатки старого фундамента на месте конюшен и помещений для слуг, в сторону которых сейчас и направлялась Дженин. Несмотря на сильнейший шок, который ей неминуемо предстояло пережить, он должен был во что бы то ни стало разбудить ее.
— Дженин! — закричал он, примешивая звуки собственного голоса к пронзительным завываниям ветра. — Дженин!
