Путь, которым «открытость Бытию» (ekstasis) легла в основу «символического мышления» как такового, довольно очевиден. Символ — это нечто, что означает или представляет нечто другое. В экстатическом переживании сути, когда Лошадь проявляется сквозь эту конкретную лошадь, индивид выступает как или представляет универсальное. (И когда мы смотрим на рисунок лошади, происходит то же самое). Вещи могут быть восприняты как символы лишь с помощью нашей способности видеть универсальное в индивидуальном. Символы могут возникать «естественным путём», который я только что описал: мы видим универсальное (общее) в индивидуальном (частном), таким образом, индивидуальное выступает в роли универсального. Ситуациями можно также манипулировать, чтобы произвести восприятие универсального. Именно это и делают художники. Простейшим примером будет фигура человека из палочек (в мужской и женской версии), которой отмечают общественные туалеты по всему миру. Мы видим в них «Мужчину» и «Женщину» (чуть позже мы остановимся и на значении фигуры из палочек из верхнего палеолита).
Также существуют другие типы символов, которые не изображают то, на что ссылаются. Например, символ $ ссылается на деньги, но это не изображение денег. Тем не менее, это объект отсылающий нас к чему-то универсальному (или к группе или к набору)[136]. Более того, сами слова являются такими символами: слово «лошадь» никоим образом не изображает феномен который означает, не более чем слово Pferd. Символы не были бы возможны, если бы мы не могли воспринимать индивидуальное (если широко толковать — включая звуки или слова) как передающее или отражающее некоторое значение или суть, которое превосходит их индивидуальность.
Но феномен ekstasis является переживанием очарованности значением или сутью проявляющейся в индивидууме. Ekstasis, открытость Бытию, таким образом, находится у истока нашей способности мыслить и передавать информацию с помощью символов, способности, которой не обладает ни одно из животных[137]. Не так давно я утверждал, опираясь на работы Хайдеггера, что ekstasis находится у истока языка, при условии, что первичная цель языка это дать голос Бытию сущего. Теперь я могу добавить, что ekstasis находится у истока языка в другом, более простом смысле: без него мы бы не смогли воспринимать слова как значащие что-то.
Таким образом, в верхнем палеолите в Европе мы обнаруживаем неожиданное появление новой формы или измерения сознания. Она сделала возможным искусство, религию, язык и символическое мышление вообще (позднее, науку и философию). Кроме того, ekstasis это не просто новый «инструмент» взятый на вооружение нашими предками. Вся имеющаяся у нас информация свидетельствует о том, что люди не владели — и не владеют — ekstasis; он владеет
