Я поежилась.
— Эрик, что такое обряд замещения?
— Обряд замещения, Шарлотта, это когда из тебя выжигается твоя собственная магия, чтобы ты могла получить доступ к чужеродной силе. В моем случае — к магии искажений. Как я уже говорил, отец счел, что моя магия недостаточно сильна и не стоит того, чтобы ее дожидаться.
Я вздрогнула и широко распахнула глаза, повернувшись к нему, но Эрик этого не заметил. Сейчас он смотрел на дорогу, но чувство было такое, что смотрит он гораздо дальше. В пространство, откуда черпает силы, или в прошлое, которое черпает силы из него.
— Во мне была стихия, Шарлотта. Водная стихия, которую из меня выжгли. И это свело меня с ума.
То, что вцепилась в сиденье, я поняла, когда Эрик взглянул на мои руки. Как он это заметил, только что погруженный в собственные мысли, ума не приложу. Каким чудовищем надо быть, чтобы учинить такое над собственным сыном — тоже.
— И что было дальше? — спросила тихо.
— Следующие несколько лет я помню смутно. Целители говорили, что это нормально, и что дело не в сумасшествии. Отец отрицал сам факт того, что оно имело место быть, и называл это магическим откатом. Как бы там ни было, этот магический откат сводил меня с ума всю мою сознательную жизнь. В Иньфае я научился с этим справляться, и чтобы с этим справляться и дальше, мне нужно то, о чем мы с тобой говорили. Это самый простой способ выпустить мое внутреннее зло на свободу, не причиняя зла.
Я смотрела на него, не в силах поверить в услышанное.
— Я не хочу, чтобы оно коснулось тебя даже случайно. Тебя или кого бы то ни было еще.
Профиль его заострился и стал резче, словно неумелый скульптор стесал мрамор слишком грубо для усиления черт. В мыслях творилось непонятно что: я пыталась представить трехлетнего ребенка, совсем малыша, из которого выжигают еще не проснувшуюся магию. Выжигают, чтобы заменить сильнейшей и сделать… сделать кем? Ради чего?!
Я поняла, что дрожу, и на этот раз не от холода. Что-то мешало нормально вздохнуть: странное, незнакомое чувство. Темное и жестокое.
Надеюсь, его отец долго мучился перед смертью.
Эта мысль испугала меня едва ли больше, чем осознание того, что я о ней не жалею.
— Знаю, что это может быть слишком, но иначе было не объяснить, — голос его звучал глухо. — Надеюсь, теперь ты понимаешь.
Я не знала, что ответить, и честное слово, даже не представляла, о чем говорить дальше. Лучше всего понимала то, что нужно что-то сказать, но слова крутились на задворках сознания и отказывались собираться в предложения. Да что там, они даже по одному не складывались из разваливающихся на лету буковок.
