— Поговорить.
— Все, что ты хочешь мне сказать, ты можешь сделать в Управлении.
Эрик усмехнулся: в Управлении Комитета, в ведомстве брата он бывал не раз. Первые пару лет по возвращении, можно сказать, был частым гостем — Анри постоянно находил предлоги для встреч, целью которых неизменно было одно. Убедиться, что с его, Эрика, психическим состоянием все в порядке, и что прошлое осталось в прошлом. Проверки по предприятию, которое взяли под особый контроль, доскональное изучение связей, интересов, мест, которые он посещал. Поначалу все это здорово раздражало, потом… потом стало обыденностью.
Не считая холодной ярости, змеей свернувшейся в сердце.
Он помнил, как пришел в себя в холодной сырости подземелий, помнил лицо Вероник, обманчиво-беззащитное, в смерти застывшее восковой маской. Пусть она была слепо предана отцу, она всегда оставалась его сестрой.
Сестрой, способной убить за него.
Или умереть.
— Боюсь, в Управлении не получится. Мне нужна Тереза.
Взгляд брата заледенел, как льды севера.
— Нет.
— А что ты скажешь на это?
Портрет графа Аддингтона, который набросала Шарлотта, лежал сложенный вчетверо во внутреннем кармане сюртука. Эрик медленно достал его, держа на весу и позволяя бумаге раскрыться под весом собственной тяжести.
Вот теперь взгляд брата изменился: стал пристальным, хищным, цепким.
Тереза приблизилась, ее аромат коснулся кожи невидимой одурью. Горьковато-сладкий аромат лаванды, который неизменно носил на себе Анри.
Теперь и она.
— Что это?
— Это нарисовала женщина, на которую он набросился. Сейчас мне нужно понять почему, а главное, как это произошло.
Супруги переглянулись. Судя по короткому замешательству, вклинившемуся в яростный взгляд Жерома, Аддингтон произвел на них впечатление не менее сильное, чем когда он сам впервые увидел набросок Шарлотты.
— Анри, пойдем в кабинет, — ладонь Терезы мягко легла на плечо мужа.
— Нет.
— Нет? Ты сам знаешь, что это значит.
— Это тебя не касается.
— Касается, еще как! — Темные глаза сверкнули, всю мягкость как рукой сняло. — Это касается моего брата и Луизы, а значит, и меня тоже.
Жером выхватил портрет из его рук, и Эрик, приподняв брови, оперся о трость. Взгляды супругов скрестились, но даже сейчас в них не было противостояния. Скорее, вопросы, понятные только им двоим. Молчание было настолько громким, что он с трудом удержался от комментария. Исключительно потому, что помощь Терезы сейчас ему действительно была очень нужна.
