— Верно, капитан — как в собственной колыбельке!
Он подмигнул Анне, что придало его мясистому одутловатому лицу какое–то сатанинское выражение.
Шум в таверне постепенно затихал по мере того, как они продвигались между столами к выходу. Здесь Мэдж распорядилась о доставке багажа на «Ямайскую Деву», и шум в таверне вспыхнул с новой силой, как только дверь за ними захлопнулась.
Вдалеке, на залитой лунным светом спокойной глади Лейтского порта Анна увидела, как вздрогнули и закачались на приливной волне верхушки мачт больших океанских кораблей, стоявших на рейде. Заправленные спермацетовым маслом фонари горели на баке, освещая резные и раскрашенные деревянные фигуры под бушпритами судов. Анна смотрела, как дрожат и переливаются желтые огоньки в черной ночной воде залива, с опаской следуя вместе с Мэдж за капитаном Баджером, который неуклюже, но уверенно шагал впереди них среди таинственных теней причалов.
Через плечо он то и дело бросал короткие предупреждения:
— Не споткнитесь о тумбу, леди. Осторожно… Пригнитесь под этим тросом, мадам… Не поскользнитесь, здесь мокрые камни…
Анна вдыхала острый сырой запах пропитанного морской солью дерева, черной корабельной смолы, призрачные, едва уловимые ароматы экзотических пряностей, перемешанные со свежим дыханием моря. С кораблей через мерцающее темное пространство воды доносились запахи грубой стряпни и смутные, неясные голоса. Невообразимое переплетение канатов, снастей, мачт, туго скатанные полотнища парусов на реях и колышущиеся палубы судов составляли зыбкий плавучий деревянный табор этих морских скитальцев, для которых Лейтский порт и даже сам Эдинбург вряд ля означали что–нибудь большее, чем десяток портовых кабачков и несколько ночей, проведенных на суше на чуждом им берегу. Как странно, — подумала Анна, — что несмотря на близость Эдинбурга к морю, она так редко встречала в нем моряков. Они жили в своем, обособленном и загадочном мире…
Мэдж с достоинством шествовала в двух шагах перед Анной, прокладывая путь своей питомице. Анна легко представила себе ее брезгливо поджатые губы и недовольное выражение лица. Подобно всем хорошим слугам, у Мэдж в высшей степени было развито чувство благопристойности и приличия.
— Взгляните на небо, мэм! — сиплым голосом бодро воскликнул капитан Баджер. — Чисто, как совесть священника!
Он указал на ночное небо чубуком своей трубки, дабы уничтожить всякие неясности относительно того, какое именно небо он имел в виду:
