.
Возвышение США также проходило в условиях комфортного окраинного положения, что привело к тому, что им между 1815 г. (когда они потерпели неудачу при попытке выйти на просторы Канады из-за сопротивления британцев) и 1917 г. (их вступление в Первую мировую войну) не приходилось мериться силами с одинаковым по мощи конкурентом; войны против Мексики и Испании в середине и конце XIX столетия были империалистическими экспансионистскими войнами против значительно уступающих контрагентов. Гражданскую войну между северными и южными штатами США смогли также пережить без интервенции иностранных держав[37] — на европейском континенте это было исключено, ведь там вмешались бы другие государства, чтобы нажиться в условиях вакуума политической власти.
Преимущества окраинного положения проявились и в истории Рима, экспансия которого долгое время проходила на периферии эллинистического мира — центра политической гравитации для средиземноморского пространства, — а также на примерах Португалии и Испании, чей экономический и политический взлет шел за пределами политического центра Европы, который можно грубо очертить треугольником Париж — Рим — Вена. Вероятно, роком Испании стало то, что за счет династических связей Арагонского дома с Южной Италией и из-за избрания Карла[38][39] германским императором (1519) она была преждевременно втянута в европейские войны за гегемонию, в которых была ослаблена экономически и политически. Британцы, казалось бы, извлекли урок из истории Испании и стремились как можно дольше воздерживаться от изнурительных и распыляющих силы войн на европейском континенте. Война за Испанское наследство в начале XVIII столетия была лишь крупным исключением, однако тогда требовалось воспрепятствовать образованию антигеге- монистского блока* * *, который мог бы стать опасным для британского влияния на Европу.
А Россия? Очевидно, что окраинное положение на берегах морей дает совершенно иные эффекты, нежели континентальная периферия. А именно: взлет царской империи изначально проходил в ходе бесконечной серии военных походов против в целом вполне серьезных конкурентов, которые были повержены в течение продолжавшихся десятилетиями противостояний. Это началось с военных походов против Золотой Орды, в наследство которой цари и вступили на южнорусских просторах, продолжилось в ходе конфронтации с польско-украинской, а затем еще и со шведской империями[40], которые стояли на пути экспансии в северо-западном направлении, и было дополнено затянувшимся на столетия конфликтом с османами: контролируя Босфор и Дарданеллы, они блокировали беспрепятственный проход к незамерзающим, а потому круглогодично функционирующим морским маршрутам. Более того, они располагали еще и захваченными ими вместе с Византией священными городами восточного христианства, откуда и черпали свою политическую легитимацию русские цари47. Со второй половины XIX столетия добавился постоянный конфликт с Дунайской монархией за господство над западно- и южнославянскими народами, защитником и господином которых полагал себя русский царь. Перманентные войны привели к тому, что развитие русской империи оказалось существенно дороже, нежели британской или американской. Соответственно и армия в России была куда более важным фактором имперской мощи, чем в западных империях. Россия никогда так и не сумела извлечь пользу от своего окраинного положения в той мере, в какой это удалось Великобритании или США.
