; австрийские немцы в Дунайской монархии, по данным последней переписи, насчитывали около 24 %, а британцев в их мировой империи в 1925 году было около 10 %31. По меньшей мере, в кратко- и среднесрочной перспективе эти цифры едва ли позволяют делать дальнейшие умозаключения. Годного для всех империй критерия из этого вывести не удастся.
Неизбежность империалистических интервенций, возможность нейтралитета и мелосский диалог у Фукидида
Куда более перспективным является указание не на полиэтнический или же многонациональный характер империй, а на стремление центральной имперской власти к политической или военной интервенции в рамках контролируемого этой властью «мира». Империя не имеет возможности избегать этого стремления, не ставя себя под угрозу. Иными словами, империя не может нейтрально относиться к тем странам, которые входят в сферу ее влияния, и, соответственно, не поощряет нейтральную позицию самих этих стран. Возможность подобного нейтралитета существует лишь внутри «мирового» порядка, определяемого государственной моделью. Империя же, напротив, сохраняя нейтралитет при конфликтах внутри ее «мира» или на его периферии, вынужденно теряет свой имперский статус. Это также отличает империи от государств. Многие из недавних помех в американско-европейских отношениях, очевидно, проистекают из того, что такая разница недостаточно учитывается.
То, что империи и, в несколько более слабой форме, державы-гегемоны находятся в перманентном стремлении к интервенции, в значительной мере затрагивает проблему убедительности, с которой они сталкиваются совершенно иначе, нежели неимперские державы. Известный пример — конфликт между афинянами и мелосцами, который описал Фукидид в «Истории Пелопонесской войны»32. Речь шла о желании мелосцев держаться подальше от войны между Афинами и Спартой. Мелосцы заявили, что Афины могут без сомнений принять соблюдение нейтралитета маленьким островом в Эгеиде, пространстве, контролируемом Афинами; в войне против Спарты участие мелосцев ни с политической, ни с военной точки зрения веса иметь не будет, в то время как великодушие афинян, если они не будут принуждать мелосцев к войне, создаст им повсеместную славу. Афиняне в ответ указывали, что, уступи они сейчас, схожую свободу принятия решений потребуют и другие союзники. Власть Афин в кратчайшее время сильно пошатнется, либо им придется бесконечно восстанавливать свой политический авторитет силой оружия. Поэтому мелосцы должны подчиниться — иначе их город будет уничтожен. Вероятно, Афины вполне могли бы смириться с мелосским нейтралитетом, если бы они не привели мощный флот к Мелосу. Но пути назад без нанесения существенного урона авторитету Афин уже не существовало. Всякий компромисс с мелосцами привел бы к потере Афинами престижа, мощи и влияния.
