Берегов огляделся, сбросил со стула старую запыленную газету, грязный воротничок и, усевшись против лежащего хозяина, долго и пристально глядел на его угрюмое, заросшее, щетинистое лицо.
Так они с минуту молча глядели друг на друга.
— Хорош. — укоризненно сказал Берегов.
— Да-с
— Глядеть тошно.
— А вы отвернитесь.
Берегов прошелся по комнате и, энергично повернувшись к Кашицыну, спросил в упор:
— Что с вами случилось?
Кашицын ответил бесцветным, полинявшим голосом:
— Настроение плохое.
— Только?
— А то что же.
— Сегодня обедали?
— А то как же?
— Вот этаким крысиным огрызком?
— Что вы! Мне каждый день приносят из ресторана.
— Гм… ну, ладно. Вы меня чаем угостите?
— Чаем… это бы можно, да дело в том, что сахару нет. То есть не у меня, а в нашей проклятой мелочной лавочке. Я уже посылал, говорят, только завтра будет.
— Ну, Бог с ним! Вы знаете, какое число?
— 18-е, что ли?
— 24-е, пустынник вы анафемский — 24 декабря!!! Завтра Рождество, понимаете?
— Да неужели, — пробормотал хозяин, но смысл слов не вязался с тоном, ленивым и безразличным.
— Ну, довольно мямлить! Первым долгом, как зовут вашу рабыню?
— Горничную? Устя.
— Устя-я-я! — диким голосом заорал Берегов, приоткрыв дверь. — Пойди сюда, Устя; здравствуй, Устя. Какая ты красавица, Устя… Пошлет же Господь… Устя, сходи и немедленно же приведи парикмахера.
— Постойте, — привскочил Кашицын. — Зачем парикмахера?!
— Ну можно ли быть таким недогадливым…
— Послушайте, Берегов, — зашептал Кашицын, склонив к своему рту ухо Берегова. — Лучше не надо парикмахера.
— Почему?
— Да так. Он тут еще что-нибудь разобьет, беспорядок наделает.
— Тут? Вот тут? В этой комнате?! Кашицын… Не надо вилять. В чем дело?
— Дело в том, что ведь ему рублей пять платить надо, а у меня…
— Пять? Рубль его обеспечит на все праздники.
— Да дело в том, что…
— Ну?
— У меня и рубля нет!!!
Он упал на подушку и стыдливо зарылся в нее головой.
— Устя-я-я! У тебя поразительный цвет лица и вообще фигура… сходи за парикмахером.
— Да черт с ним, — слабо запротестовал Кашицын, выглядывая из-за угла подушки.
Берегов пожал плечами и, молчаливо подойдя к окну, открыл обе форточки.
— Ой, холодно! — завопил хозяин.
— Что вы говорите! Вот не подозревал. А помните, я в мае открывал эту же форточку и тогда не было холодно. Вы помните май, Кашицын? Помните, я у вас был в гостях… Это было 7 месяцев тому назад… Помните, вы тогда пришли домой возбужденный и стали выбрасывать изо всех карманов деньги… Тысячу рублей, еще тысячу, пачку в пять тысяч, еще такую же пачку. Что-то, помнится мне, всего было около 15 тысяч?!
