— Двенадцать километров, если верить навигатору, — предложил Глеб руку своей гостье. И, может быть, ей показалось, но он немного нервничал. Чуть подёргивал плечами, словно рубашка была ему мала. То и дело поправлял ремень на брюках. Даже незаметно проверил ширинку.
А вот Катя вообще не переживала. Её мрачная готовность «на всё» была столь убедительна, что девушку ничто не смущало, не напрягало, не беспокоило. И, главное, её внутренний голос заткнулся, как сток вредных отходов, позволяя наслаждаться чистой ключевой водой сиюминутного восприятия. Ни прошлого, ни будущего. Ни горечи, ни сожалений. Только здесь и сейчас. Хрустальная прозрачность бытия. Кристальная свежесть ощущений.
Накрытый на веранде стол на две персоны. Свечи. Белая скатерть. Еда под металлическими колпаками. Шампанское в ведёрке со льдом.
Волшебно. Романтично. Изысканно.
Красивый дом. Шикарный бассейн. Мягкие диваны. Тёплая терракотовая плитка.
Катины глаза выхватывали предметы респектабельного жилья в тёплых пятнах света от круглых фонарей, пока она шла среди вазонов с благоухающими цветами, наслаждаясь их ароматом.
— Хочешь экскурсию по дому или ты голодна? — Глеб дёрнул расстёгнутый ворот рубашки.
— Мне бокал шампанского, а там посмотрим, — улыбнулась Катя, неожиданно разгадав, почему Глеб нервничает. — Редко приводишь к себе гостей?
— Никогда не привожу, — ответил хозяин дома исчерпывающе. — И очень редко готовлю.
— А как же жена?
— Мы жили в другом доме, — он уже суетился возле стола.
И сквозь лиричную музыку, хлопок пробки и голос Глеба, поясняющего что-то про «свою берлогу», Катя вдруг отчётливо услышала бьющиеся о берег волны.
— Море?! — перебила она его на полуслове.
— Метрах в десяти от тебя, — показал он в сторону бассейна, который словно обрывался в пустоту, и протянул ей запотевший бокал.
— Вниз? — нерешительно замерла Катя с бокалом в руке, не понимая, где можно спуститься.
— Пойдём, — протянул Глеб руку.
Наверно, освещение включалось автоматически, а может, его включил хозяин, пока совершенно потрясённая видом яркой лунной дорожки, дрожащей на тёмной поверхности моря, Катя, сбросив туфли, пошла по камням босиком.
Когда она обернулась, установленные на берегу лампы уже набрали силу и завершили картину персонального рая, выхватив из полумрака ровно столько пространства, чтобы создалось ощущение полной замкнутости и нереальности всего остального мира, навсегда потонувшего во мраке ночи.
— Ты так любишь море? — то ли спросил Глеб, то ли поставил ей диагноз.
