— Сергей Прокофьевич, по-моему, дельный дядька, найдет убийцу, вот увидишь.
— Да ну? — Саша рассмеялся, нехороший смех, от которого у нее холодок по коже пополз. — Все безнадежно, меня со всех сторон обложили.
— А мы прорвемся!
— У него даже ключ от дома есть, засекла? Они всё на деда валят, он тайком открыл… А убийца свободно входит и выходит.
— Вот я и говорю: пошли отсюда.
— Ты не понимаешь. Мне надо самому с этим справиться.
— Если он тебя не опередит! Он же выродок, кретин.
— Кретин? — Саша удивился, как будто рассердился даже. — Провернуть такое безупречное убийство, почти при свидетелях…
— Он здесь! — Анна закрыла глаза. — Я чувствую, он здесь, с нами!
— Да! — Саша вскочил, вслушиваясь в соблазнительный сумрак. — Кто-то ходит, слышишь? — И исчез — мгновенное движение, шелест воздуха — будто нечистая сила подхватила его и унесла.
— Нет, прорвемся! — сказала она вслух упрямо и, помедлив, пошла, огибая дом, в древесный тоннель, открылась лужайка, под каштаном темнел колодец в кустах и папоротниках, в туманном облачке высветлился месяц. Мы тоже играли в ту игру: «Вышел месяц из тумана…»
Стоит такая тишь, что чудится чье-то дыхание во тьме.
— Саша! — изо всех сил позвала она; и еще раз, и еще — нет ответа.
Мы тоже играли в ту игру, а мама рассказывала сказку, где невеста в белой одежде склонилась над аленьким цветочком. Алые листики и трава в крови.
В последний момент, прежде чем упасть, она увидела, как из этих листиков-кустиков надвинулась тяжелая тень, протянула руки — и упала.
