Ученая дама обернулась.
— Бедный мальчик. — Судорожный вздох и солнечный блеск на миг смягчили жесткие черты. — Если что — звони.
Она вздрогнула и посторонилась, пропуская Тимошу в красной рубахе с косой на плече.
— Куда это он? — пробормотала Анна, наблюдая, как местный идиот исчезает в зарослях за домом.
— Косить, он у нас тут у всех косит.
— Знаешь, — она помолчала, — пойду замою кровь в кабинете.
— Да потом!
— Сейчас. Мне и так было страшно решиться.
— И не надо, я сам. Потом.
— Нет, жди меня внизу. Я скоро.
С кожаного сиденья, со спинки кресла, с деревянных подлокотников и с пола засохшая сукровица в конце концов удалилась, а на потолке, зеленом сукне стола, на страницах Библии так и остались черно-красные следы брызг. До секретера в углу не долетели, откидная доска опущена, выдвинут ящичек, в котором, видимо, хранился футляр. Она подошла, погладила старое прохладное дерево, словно успокаиваясь. Пустой сандаловый ларец. Взяла в руки, подняла крышечку, пахнуло острым пряным ароматом, знакомым, как духи…
— Анна! — услышала она голос снизу.
Он стоял у начала лестницы, схватил ее за руку и увлек в свою комнату.
— Не такой уж я «бедный мальчик», — искусно передразнил он ученую ядерщицу, рассмеялся, сделал движение — и ее шею охватил приятный тяжелый холодок.
Анна не вдруг поняла.
— Посмотри в зеркало.
Она увидела свое отражение, как в волшебной сказке: на медовой нежной коже двойным рядом сиял крупный белый жемчуг.
Анна плакала, он утешал, искренне недоумевая и тревожась за нее.
— Это все мое, Анна. Дедушка тыщу лет назад составил завещание. Здесь все принадлежит мне.
— Ты себя губишь таким заявлением, дурак!
— Да зачем им говорить?
— Следователь ищет преступника по драгоценностям, как мы может промолчать?
— Так они действительно украдены, я взял только ожерелье, я сразу понял, как оно тебе пойдет…
— Оно всем пойдет!
— Нет, не снимай! — Он схватил ее за руки, отстранился, любуясь. — Ты как мама.
«Торжествующая женщина в жемчугах» — вспомнилось, и стало жутко по-другому, так сказать, «мистически»… И отказаться невозможно — драгоценность завораживала.
— Ну, пожалуйста, не надо! Там еще есть, пусть ищут по списку.
— Ему много платили?
— Да ты вдумайся — первая в мире водородная бомба! Он был аскет по натуре, жил работой и ничего на себя не тратил, но вот любил каменья. Аскет и эстет — любопытное сочетание, правда? Еще бабушке, жене своей, покупал, а потом дочери.
— Да какого ж ты тайком…
