— Не так резко, молодой человек…
— Ладно, дайте кассету переписать.
— Но зачем?
— Нужно.
— «Следы убийцы ведут в прошлое», — начал журналист с ернической улыбочкой, но осекся. — Извините, вчерашние возлияния… Так мой первый судебный репортаж назывался.
— Ну и как, привели?
— А?
— Следы привели к убийце?
— Привели, но он успел покончить с собой. Интересное было дело, жуть. — Померанцев не глядя взял со стеллажа за спиной кассету, протянул было Саше, но тут же быстрым жестом спрятал руку за спину. — А вдруг это вещественное доказательство?
— Я хочу переписать, а не уничтожить.
— Ладно, я добрый. Нет там никаких тайн, только начало карьеры, до бомбы мы еще не добрались, факты же личной жизни академик не считал достойными публичного внимания… ну, самые общие: родился, учился, женился…
Саша спрятал кассету в свою сумочку на поясе. Тягучий жар сквозь желтые занавески начал заливать захламленное пространство. Журналист беспокойно шевельнулся, спросил отрывисто:
— Кто знал про драгоценности?
— Насколько мне известно, весьма ограниченный круг людей. Я, например, узнал этой весной, когда дедушка захотел продать кое-что. Ключи от секретера он всегда держал при себе.
— У вас, кажется, была прислуга.
— Баба Оля уехала от нас еще в марте, но про драгоценности, вполне вероятно, и она не знала. Они были очень дороги деду как память. — Саша выдержал паузу. — Понимаете, что я имею в виду? Наверняка знал тот, кто видел их на маме.
— Господи, тыщу лет назад!
— Тринадцать. Они были заперты, погребены, так сказать. Вот почему я хочу разобраться в прошлом.
Журналист произнес с дрожью в голосе (как Анна вчера за столом):
— Какое жуткое совпадение!
— То есть?
— С каким подземным скрежетом отозвалось прошлое, когда мы начали работать над книгой! — Он как будто спохватился, улыбнулся с мягкой насмешкой над собой. — Неистребимая привычка к литературным штампам. Надеюсь, молодое поколение не верит в рок? Мы же не в древне-греческой трагедии.
— Мы участвуем в трагедии, и я верю в рок.
— Что вы можете знать…
Саша перебил с хладнокровной настойчивостью:
— В неслучайность греха и в неотвратимость возмездия.
— Мальчик, вы закомплексованы. В ваши годы — впрочем, в любые годы! — надо уметь насладиться жизнью. — Светло-карие с рыжинкой глаза в упор глядели на Сашу. — Ваша девочка создана вам на радость.
— Я бы рад, — неожиданно согласился Саша. — Но не так пока что складывается жизнь.
— А вы ее сами сложите.
— Именно этим я и занимаюсь. Вы хорошо знали мою маму?
