— Панов достанет меня где угодно, — слегка придя в себя, обронил мулат.
— Не достанет. Если заплатишь Емельянову.
— И что тогда?
— Мы оставим по одному русскому летчику у вертолетов. Когда отряд уйдет, твои люди заставят их перегнать машины на прииски.
— А дальше?.. — от волнения и вновь навалившегося страха Оливейра присел на корточки под самым носом Санчеса.
— Заявим, что вертолеты захватили партизаны УНИТА.
— Кто ж поверит?
— А кто возьмется проверять? Я доложу. Емельянов подтвердит... На юге всякое бывает... Панов шум поднимать побоится. Ему нельзя это делать. Он ведь по международным договоренностям не имеет права посылать советские экипажи в районы военных действий.
— А куда я дену русских? — шепотом спросил Оливейра.
— Посоветуйся с крокодилами, они подскажут.
— Я честный предприниматель.
— А разве сделка не честная?
— Емельянов согласится? Ведь Панов запретил рисковать русскими летчиками.
— Панов поэтому-то и исключается из сделки. Обойдемся без него.
Пусть довольствуется своей принципиальностью. Емельянов служит Панову, а работает на себя.
Оливейра задумался.
— Решайся, Жоао. Вертолеты сами к тебе не прилетят Скажу по секрету: через несколько дней здесь такое начнется, что никто про твои вертолеты и не вспомнит. Пользуйся случаем. Второй такой вряд ли представится.
Оливейра вытащил из нагрудного кармана калькулятор и принялся подсчитывать расходы.
...Вертолет долго кружил над огромным баобабом. Поначалу Найденов принял баобаб за скопление деревьев в центре красноватого пустыря. Летчики примерялись, с какой стороны этого гиганта удобнее совершить посадку. При всем нагромождении стволов и ветвей баобаб имел почти законченную форму шестигранника, внутри которого среди пыльной зеленой массы желтели залысины. И только один ствол мощно вырывался в сторону, бросая на землю короткую синеватую тень. Наконец летчики зависли над гладким пятном пустыря, и машина тяжело пошла вниз. Участники экспедиции выходили из вертолета не спеша. Разминая ноги, каждый по-своему воспринимал величественный, непривычный глазу пейзаж. И лишь профессор, пребывая в приподнятом настроении, живо и темпераментно что-то объяснял Санчесу.
Рубцов был молчалив и зол. Двое суток, проведенные в гостеприимных объятиях Стреляного, закончились тем, что сам Стреляный впал в невменяемое состояние и добиться от него помощи в подготовке операции не удалось.
Руководство принял на себя Сан-чес, чем явно ущемил самолюбие Рубцова. Но противиться этому решению подполковник не мог, ибо и сам находился в похмельной растерянности.
