, но равные) выступали в роли владетельных сеньоров, «просвещенных феодалов» желавших иметь виллы подобные древнеримским. Империя рождается не на огромных пространствах, она эти пространства завоевывает. Имперская идея вылупляется из яиц тщеславия, личинок вселенских амбиций. Итальянцы эпох треченто — квадраченто мечтали о возрождении не только культуры Демосфена и Цицерона но воссоздании всемирной Римской империи. Мечта погнала Колумба за моря, коварное семейство Медичи — в Париж. Так сложился архитектурный стиль зданий с античными колоннадами и портиками ныне узнаваемый в обликах усыпальниц американских миллионеров, фасадах бирж, равно в антаблементах рабочих и сельских клубов сталинской эпохи в каком-нибудь Мухосранске.
«Академия» всегда готова извлечь из анналов чертежи и эскизы опробованные тысячелетиями, сказав при этом: «наконец пришло наше время — время утверждения вечных ценностей» и опираясь на безграничные возможности имперской казны начать насаждать классические формы повсюду. Не все что они умеют, лишь малая часть — но зато насколько востребованная! Уж порадеем на благо, мы — мастера без работы не можем, а на имперских просторах ее непочатый край. Только дайте нам место, установите чин, чтобы шло жалование, чтобы нас уважали не хуже иных чинуш.
И Моцарт хлопочет о месте придворного капельмейстера, как прежде хлопотал Гайдн, как еще раньше Бах[100]. Что перечислять, почти все великие. Гойя выходит в главные придворные живописцы. Список чиновных художников почти бесконечен. Пушкин при всем личном свободолюбии принимает должность придворного историографа, Мольер просто убит отказом в монаршей милости своему театру. Великие пииты обижаются, если при восшествии на престол новых коронованных особ им не заказывают хвалебных од. Государство самый надежный меценат. Эти «преступления» с точки зрения современной морали от искусства[101] создали великую мировую культуру.
Парадокс свободы: свободно творить возможно когда не давят заботы материальные или политические, не терзает мысль о завтрашнем дне. Но меценатов немного — государство существует всегда, всегда платит своим чиновникам, особо не терзает художника если тому не вздумается лезть в политику. Нивы искусства и политики хоть расположены рядом но взрастают на них разные злаки.
Художник sub specie rei publicae[102] лишь мастеровой, в лучшем случае мастер от которого требуется воплощение канонов могущества, увеселения публики или утверждения суровой морали на злобу политического момента. Умело ваять и строить, крепить и проводить линию выдерживая идеологическую правильность которая важней художественной ценности. Тонкий вкус редкость, торжествует помпезность, оборотная сторона монументальности. К услугам художников самый большой кошелек, самый большой карман, самая крепкая рука карающая и ласкающая, порой спасающая. Художника могут допустить в святая святых власти конфиденциально поведав государственные секреты ежели таковой творец признан того достойным, а у государства особые виды на новый монументальный проект.
