Сказанное не означает что глобальные архитектурные идеи не возникают «в Париже», скорей наоборот. Пример тому Ле Корбузье в некоторой степени Фернан Леже, многие прочие современные архитекторы. Бодливой корове бог не дает рогов, революционерам — средств на революцию. Возможностей хватает только на отдельные экспериментальные здания: Tour Eiffel, Centre National d’art et de culture G. Pompdou, U.N.E.S.C.O, mason Radio France, musee d’art Moderne[84]. Пять! Можно перечислить буквально по пальцам одной руки. Меньше чем построил в Барселоне художник от архитектуры Гауди. Парижу для реализации глобальных замыслов нужен имперский размах. Массовая застройка Парижа доходными домами увенчанными столь «любимыми» художниками мансардами, прямизна des Champs Elysees[85], лучевое разбегание улиц от Place L’etoile[86] — нынешней Place Sharles De Gaulle[87], кольцо Больших Бульваров — наследие Третьей империи, вновь освоенное и заселенное вольными художниками.
Даже немецкая оккупация не смогла сломить гордый парижский дух. Хотя возможно надломила. Париж при немцах отнюдь не являл пример «уснувшего града». Покинутый многими звездами искусства, но не всеми. Часть примкнула к Сопротивлению. «Молчаливое большинство» ушло в «вечные темы» искусства, создав шедевры вроде «Детей райка». В городе где властвует фашизм нет места Пикассо! А вот звезды шоу-бизнеса засияли еще ярче. В представлении «покорителей Европы» Париж в первую очередь оставался роскошным кафешантаном и борделем, потому сделался «главным курортом» вермахта. Платежеспособный спрос нашел обильное предложение, особенно при дефиците еды и самых необходимых вещей. У оккупантов в изобилии водились не только рейхсмарки, но и полноценно отовариваемые талоны и карточки. День и ночь не закрывались театры, дансинги, кафе, дома моделей, варьете и прочие увеселительные заведения. Коко Шанель искала совершенство в «большом стиле» фашизма, в оточенных эстетических образцах черной формы SS, как бы походя с «творческим процессом» прыгая из постелей нацистских бонз в объятия генералов Вермахта. «Черпала вдохновение».
Вместо жгучих брюнеток и сексуальных шатенок в примы вышли дородные блондинки, ранее пребывавшие на вторых ролях. Скульпторы с энтузиазмом принялись за ваяние арийских торсов и изящных головок фюрера, сонм художников принялся писать холсты во славу «Новой Европы». Геббельс приветствовал подобный «расцвет арийского искусства в культурной столице Европы».
