Единственным действенным рычагом воздействия остается Общественное Мнение. Для натур плоть от плоти этой среды кроме своего городка не существует иного мира. Общественный остракизм выкидывает индивида из мира делая бессмысленным существование. Дом, накопленное богатство, семья теряют смысл. До поры в них можно укрыться, но спасительная ячейка семьи оказывается так же отторгнутой, выкинутой из мира территориально оставаясь в нем. Можно переехать в иной город и начать все с начала, но тогда утрачивается большая часть социальной части богатства, главное в котором достигнутый статус «достойного члена общества». Общественное осуждение, превращение в изгоя может довести человека до самоубийства, поскольку развивает чувство отчужденности, особую болезнь под названием «постылось жизни» — taedium vitae[127]. Хрестоматийный пример: средневековая Япония, где самоубийство в подобных случаях считалось обязательным.
Для натур независимого образа мысли общественное осуждение имеет вполне осязаемую сторону, даже если исключить устройство мелких пакостей, массированное применение которых кого угодно сведет с ума. В арсенале средств общественного воздействия припасен круговой бойкот означающий расстройство дел, банкротство, разорение, нищету. Пока не обратишься в пыль земную тебе черствой булки не продадут.
Не удастся искупить свою вину повинившись перед «всем миром» (как в деревне). Провинция организм аморфный не имеющий жесткой необходимости к сплочению, потеря одной клеточки не таит в себе угрозы разрушения всего сообщества. Потому кроме публичного покаяния провинившийся должен демонстративно понизить свой статус, позволить каждому вытереть о себя ноги, затем долго демонстрировать самую высокую мораль, изображая смирение и покаяние. Такого поведения ждет «зеркало», именно к этому приводят вращающиеся вокруг вихри скандала. Фантом проступка будет еще долго циркулировать по лабиринтам. Только время сотрет остроту, приглушит детали драмы. Общество замрет в ожидании следующей встряски и следующей жертвы. Очередной скандал «отменит» предыдущий, но не сотрет пятна с «героя» до конца дней.
Подобные встряски время от времени необходимы для подкрепления провинциальной морали путем единения «столпов общества» в едином порыве осуждения, для ощущения «массами» собственного превосходства над нарушителями. Для всеобщих излияний праведного негодования накопленного за годы давления общественного диктата. В скандале общественная мораль кристаллизуется встав в оппозицию «нравственность — недопустимый проступок», заставляя всех публично выказывать громогласное осуждение, одновременно служа громким предупреждением каждому своему члену: «поосторожней, не то и тебя так» — «все не без греха». Общество и боится и ищет таких скандалов. Живет в их ожидании, не желая их вскрытия и зная о неизбежности.
