Как видится такому творцу главное в его искусстве — борьба художника с Режимом. Борется он всего-то за банальную свободу творчества, и борьба становится важней конечной цели. Стоит такому художнику вырваться «на волю», как он начинает петь что твой соловей весной. Но придет сытное лето и затоскует художник по потерянным цепям. Еще бы! художник лишен очень мощного энергетического пресса, он был плотиной сдерживающий поток, пропускал стремнину через водяные колеса мельницы своего вдохновения. Поток иссяк поскольку популярность художник снискал в качестве оппозиционного политика, а вовсе не как художественный талант.
Неожиданно в крыльях мельницы задует свежий ветерок: художник начнет доказывать тем — ставшимся за занавесом что он великий, могучий и талантливый. Заодно всем окружающим, но «во имя тех» оставшихся, «во имя всего человечества». Свобода творчества оказывается пшиком — тирания живет в самом художнике, присутствует в нем виртуально даже после крушения колосса, даже во время макабрических плясок над имперским трупом.
Сонмы художников после падения диктатуры эволюционируют в сторону диктатуры внутренней, становясь страшней любого цензора, суровей любого диктатора по отношению к зависимым от них им людям, в их новых творениях начинает задувать сквозняк нового авторитаризма.
Бездна иного выбора: искреннего решения художника служить на благо Государства имеет столь много осей координат, что трудно перечислить, поскольку почти утрачивая «свободу от» художник приобретает почти неограниченную «свободу для». Всякий новый госзаказ таит в себе вариант русской рулетки за неудачное исполнение которого — голову долой. Jus vitae ac necis[103] в природе власти жестокой, где все близкое к ней — и полководцы, и палачи играют в «русскую рулетку», поскольку власть тираническая живет репрессиями, в том числе и руководства.
В лучшем случае соскользнешь вниз, в бездну официального забвения. Но тоже государство может обеспечить своим любимцам поистине императорский триумф и почести, пантеоны, взлеты, звания, что лишь ничтожная часть успеха как и несметные материальные блага. Наиболее заманчиво для настоящего художника иное: Государство может дать в твое распоряжение громадные средства, любые ресурсы в том числе и людские. Если ты веришь во благо государственной линии, тем более — искренне веришь, то масштаб твоего творчества не ограничен ничем. Такого размаха, такой свободы творчества, если alea jacta est
