Кошевой подозвал писаря и сказал ему:
- Принеси клейноты из скарбницы!
Писарь отправился и возвратился, неся королевскую хоругвь, дарованную Владиславом, бунчук с позолоченным шаром, позолоченную булаву с каменьями и серебряную войсковую печать.
Кошевой принял из рук писаря клейноты и, с поклоном передавая Хмельницкому, сказал:
- Славное Запорожское войско признает тебя, Богдан Хмельницкий, своим гетманом и просит тебя принять эти клейноты, знаки твоего нового звания.
Богдан низко поклонился на все стороны и проговорил:
- Благодарю вас, панове запорожцы, за доверие ко мне и принимаю эти клейноты, но прошу не называть меня еще гетманом, пока я не заслужу этого звания, пока все городовые казаки не признают над собою мою власть, как их предводителя.
- Слава и честь Хмельницкому! - подобно раскату грома прогудело в толпе казаков. - Будем слушать тебя во всем, будем служить тебе до последнего издыхания!..
Рада кончилась. Все направились в церковь. Священник в полном облачении уже ожидал их; он отслужил литургию и благодарственный молебен и благословил запорожское войско на святое дело.
- А теперь, панове, - пригласил кошевой, - просим милости моего хлеба-соли откушать.
Богдан и войсковые старшины отправились к кошевому на обед, а курени выкатили бочки с горилкой, чтобы попраздновать перед походом. В походе пить горилку строго воспрещалось.
Вечером снова раздался бой котлов, и запорожцы снова собрались на площадь.
- Панове запорожцы, - объявил кошевой, - мы решили с Хмельницким, что всем идти с ним незачем: достаточно татар и восьми тысяч запорожцев. В Украине пристанут к нашему войску еще городовые казаки. Остальные же разойдитесь до господы и будьте наготове явиться по первому требованию.
Теперь Богдан уже имел власть над всем войском запорожцев. Он как будто вырос, приказания отдавал не торопясь, толково, готовился к походу умело и уверенно.
Ой взяв свою миленьку
За рученьку биленьку
Повив и в комирочку...
Ивашко Довгун в это время был занят своими делами. Он устраивал Катрю с Олешкой в их новом помещении и целыми днями пропадал на острове.
- Кажись, совсем свихнулся хлопец, - махнул на него рукой Богдан.
Как-то вечером Ивашко вернулся домой сильно возбужденный и на вопрос Хмельницкого отрывисто проговорил:
- С Никитой Кустарем поссорился!
- С каким Никитой? - переспросил Богдан.
- Да тоже с запорожцем, мы с ним давно не в ладах. Еще мальчишками дрались, когда верхние курени выходили на нижние. Он мне всюду и во всем старается шкоду учинить: то потраву устроит, то землю оттянет; все я ему прощал, а уж на этот раз не спущу, хотя бы до самого кошевого дойти пришлось, уж быть Никитке битым.
