Пани строго посмотрела на пана, но он старательно рассматривал дно своей чарки и отвечал вполголоса:
- Приду, приду! У тебя, кум, веселые вечеринки.
Барабашиха не выдержала.
- И что вам взнудилось моего пана тащить? - проговорила она Хмельницкому. - Мой пан вам не пара, он стар и горилки пить совсем не может, все хворает.
Богдан усмехнулся и закусил ус.
- Ясновельможная пани, - отвечал он, - я за честь почту, если и вы удостоите меня своим посещением.
- Я! - задыхаясь выговорила Барабашиха. - Я? Да я и к самому пану Конецпольскому не езжу, сколько ни зовут.
- Жаль, - продолжал Богдан все в том же тоне, - тогда уж, если милость ваша будет, отпустите ко мне кума. Мы с ним по родственному повеселимся.
- Не бывать этому, не бывать! - забывшись, крикнула пани, но сейчас же стихла и холодно проговорила:
- Впрочем, это его дело, а мое бабье дело гостя принять, постель приготовить. Ваша постель готова, пан. Не угодно ли пожаловать.
Спровадив гостя она накинулась на мужа:
- И что тебе за охота знаться с этим казаком? Ты послушай, что про него говорят-то, доведет он тебя до беды.
- Не шуми, пани! - кротко успокаивал ее Барабаш. - Кум Богдан хороший человек, славный воин, веселый товарищ.
- Задаст он тебе веселья, дожидайся! Слыхала я от хлопов, что он вольницу мутит, всем исподтишка о королевской грамоте рассказывает. Ой, подведет он тебя, старина! Болтаться тебе вместе с ним на виселице!
- Молчи, жена! - грозно крикнул Барабаш, - ничего ты в этих делах не смыслишь!
- Я не смыслю! - обиделась пани. Да если б я то ничего не смыслила, то куда бы ты без меня и делся! Давай мне скорее королевскую грамоту.
Барабаш вынул сложенный лист из-за пазухи и передал жене.
- Спрячь, спрячь! Оно, пожалуй, и лучше будет, - покорно проговорил он.
На другое утро Хмельницкий распрощался с кумом и его женою и отправился к другому своему знакомому, переяславскому полковнику Кречовскому.
Пан Кречовский, еще не старый человек, принял Богдана чрезвычайно ласково.
- Спасибо, пан Богдан, что навестил. Я уже собирался было посылать за тобою, - сказал он, вводя Хмельницкого в роскошно убранную комнату: стены скрывались под шелком и бархатом, в поставцах стояло множество золотой и серебряной посуды, на полу лежали мягкие ковры, по углам и стенам красовалось дорогое оружие. Пан Кречовский изо всех сил тянулся за богатою шляхтою, и в его гордом шляхетском сердце таился непочатый угол честолюбия. Он метил очень высоко и постоянно чувствовал себя обиженным, так как мечты его не осуществлялись и наполовину. В Хмельницком он чуял силу и рассчитывал, хотя этим путем, хотя дружбою с казацкою вольницею добиться высокого положения.
