– Саламандра – это что!.. – тут же отозвался на его вопрос лежавший по другую сторону костра длинноногий и тощий заводила Митька Жердяй. – Мы раз у родни на свадьбе так гуляли, что через несколько дней мне не то что саламандра, а сам черт с рогами чудился, и все подливал да подливал бражки. Жена в бане закрыла да кваском отпоила, а то бы и сейчас от того беса вокруг деревни спасался.
Солдаты так дружно загоготали, что пламя костра взмыло вверх и вылетевший оттуда уголек угодил Жердяю прямо за шиворот камзола. Он взвыл, покатился по земле, попал ногами в костер, что вызвало еще больше смеха, но все же уголек загасил заскорузлой ладонью, после чего изрек:
– Чего, не верите? Сами видели, как меня чертяки эти любят. Иной раз проходу не дают.
– А у нас в деревне баба была спорченная, так она коров чужих по ночам начисто выдаивала, ни капли молока не оставляла. И все ее никак поймать не могли, пока не догадались вымя всем коровам сажей и дегтем вымазать…
– И чего? Прилипла к дегтю? – спросил кто-то из темноты.
– Не то, чтоб прилипла, но утром-то как пошли по домам, она выходит, а морда у нее вся в саже и волосья дегтем испорчены…
– И чего вы с ней порешили?
– Так известно чего. – Солдат помолчал, а потом признался: – Донага раздели и заставили через костер прыгать, сколько в ней мочи есть. Старики сказывали, будто то лучший способ дьявола из нее выгнать, он хоть на вид и черненький, словно прокопченный, но пламени жуть как боится. Еще пороху дымного горсть бросили на дрова.
Он замолчал, закрутив головой, словно сожалея о чем.
– Дальше что? Сказывай! – послышались со всех сторон нетерпеливые голоса.
– А чего дальше? Мы с вилами вокруг встали, костер на яру подле речки запалили, чтоб ежели чего, то ее в воду сунуть, не зажарить до смертного часу. Она и начни прыгать. Прыгнет раз через огонь, а внутри ее словно чего бухнет, будто колокол малый этак вот… В другой раз – еще звонче. А как пороху подкинули, то, веришь ли, летать начала туды-обратно, словно крылья у нее выросли. С нами жуть что сделалось, а волосья у нее черные, до пояса, она ими как взмахнет, словно крылья вороньи сзади нее вздымаются. Потом как завизжит, заверещит и с яру к речке покатилась. Мы глядим, а рядышком зверек какой-то бежит, словно куница или хорек, только будто в саже вымазанный. Она в речку плюх, а зверь тот на ветку ольховую залез и как ухнет, что твой филин в ночную пору. Мы на коленки и попадали, начали «Отче наш» читать хором.
