Она, гордая и упрямая, смотрит в упор летящему на нее поезду… улыбается и приветливо машет рукой. Исчезают машины, поезд. На лугу стоит прекрасный город с прямолинейными улицами, садами и парками, над ним - на экране беле-сой дымки - женское лицо. Растаял город. На свои места водрузились горы, но лицо женщины еще долго улыбалось необъятным таежным просторам. Ее глаза излучали силу жизни, могущество гения человека.
Что же это?.. Сон, кошмары или бред сумасшедшего?..
Нет, нет!.. Ни то и ни другое…
Изучая вопросы аэрометеорологии, я не мог не знать о существовании и сущности миражей, появляющихся в силу оптического явления в атмосфере, когда в слоях перегретого воздуха, как в зеркале, видны изображения земных предме+тов в искаженном, чаще в перевернутом виде. Но то, что я сейчас видел, - не простой мираж, а мираж миражей или, как его называют, фата-моргана (фея Моргана). При таких явлениях на горизонте появляются изображения предметов, находящихся за несколько сот километров от места наблю+дения. И хотя я знал природу миражей, все, что я видел, на+столько поразило своей грандиозной фантастичностью, что пришлось довольно долго посидеть в тени, чтобы прийти в себя.
Перед глазами встал любимый город. Все тело налилось силой, в душе проснулась безудержная жажда жить, рабо+тать, действовать. Я встал и, стряхнув с себя навеянные ми+ражем воспоминания, поспешил на розыски машины.
НОЧЬ НА БОЛОТЕ
С седловины скалистых гор перед боем с орла+ми я видел, что за береговыми зарослями ро+гоза вдоль озера тянется неширокая полоса тайги. Переплыв озеро, в полдень я уже был у кромки этой тайги. И хотя с горы тогда не замечалось никаких признаков падения самолета в эту ги+гантскую зеленую щетину, я все же решил перейти лесную полосу против Орлиного утеса: не найду ли каких-либо сле+дов катастрофы?
Густая чаща встретила в <штыки>. Отмершие нижние вет+ви елей и лиственниц царапали лицо, рвали одежду, космы лишайника связывали руки, путали ноги, лезли в рот, засти+лали глаза. Замшелые скользкие колодины то и дело преграждали путь, и, спотыкаясь, я падал на мокрую зелень подстилки.
А чаща становилась все гуще и темней, словно ее ширина не два-три километра, а тянется бесконечно. К счастью, попа+лась звериная тропа и по ней, петляя и плутая, я вскоре вы+брался на редколесье, а потом уж и к болотистой мари.
До боли в глазах всматриваюсь в кочковатую с редкими и чахлыми кустиками ракиты равнину, но, кроме черных от времени каких-то чудом занесенных сюда колодин, ничего не вижу.
