Приподняв голову и оглядывая берег, я увидел виновника- всеобщего переполоха. Метрах в ста от меня у самой воды спокойно стоял огромный медведь - двойник убитого мною зверя. Он несколько секунд глядел на оседающую водяную пыль, потом самодовольно рявкнул, словно одобряя случив-шееся, и не спеша пошел в воду. Я пополз к кусту и оттуда наблюдал за мишкой. А он уже нырял, фыркал и хрюкал да+леко от берега, переворачивался вверх животом, становился на задние лапы, как бы измеряя глубину, и все больше уда-лялся от берега, приближаясь к зарослям рогоза. Минут че+рез двадцать его мохнатая голова уже скрылась в камышах и только по движению стеблей было видно, где гуляет таеж+ный хозяин. Из камыша послышался предсмертный крик утки, закричал гусь. Стало ясно, что мишка разоряет гнезда, безжалостно уничтожая хозяев, прилетевших за тысячи кило+метров, чтобы вырастить детенышей в этом тихом прекрасном крае, на своей родине.
Обратно к каменной пещере я плыл у противоположного от скал северного берега. Двухметровые стебли рогоза с бу+рыми бархатистыми султанами напомнили детство. Не один раз плакали наши школьные подруги, когда мы, озорные мальчишки, распушив султан, осыпали их серовато-белым <дымом>. А кому неизвестны мягкие маты, прочные корзины и канаты из листьев рогоза? В сибирских колхозах его листья силосуют на корм скоту, превращая этого <дикаря> в молоко и мясо. Пухом из султанов украшают и утепляют окна в го-родах и селах, а жители тайги нередко набивают им по+душки.
Я подплыл поближе к зарослям рогоза, чтобы нарвать султанов для подушки. За стеблем потянулось из воды тол+стое мясистое белое корневище. И тут вспомнилось, что из этих корневищ можно сделать муку и выпекать хлеб, что в сухом корневище, как и в пшеничных зернах есть крахмал, белки, сахар и почти столько, сколько в обыкновенной пше+ничной муке. А я третий месяц живу без хлеба!
За час я загрузил свой плот корневищами и, осматривая дно, направился к пещере. Солнце стояло уже высоко, но с поверхности воды еще улыбались не спрятавшиеся в воду от солнца белые кувшинки и удивленными глазками провожали плот цветы стрелолиста.
В юности многие девушки напоминали мне разные цветы. И я в шутку, а то и всерьез, называл их не по именам, а на+званием цветка, на который, казалось, девушка была похо+жа. Так, одну я называл Георгиной, другую - Гвоздикой, третью - Ромашкой. Ребята посмеивались, а потом сами на+зывали подруг новыми именами, так и закрепившимися до окончания техникума. Девушки отзывались на свои новые имена с довольной улыбкой, а те, которым цветов не хватило, обижались на мою ненаходчивость. Обиделась и наша отлич+ница Галя. Ее всегда какие-то удивленные карие глаза и вправду не напоминали мне ни одного цветка.
