Весь дом будто сжался и затих.
И Соломонии их всех было очень жалко, ибо она одна ни секунды не думала, что это может произойти. Ведь ждала-то все время чего-то другого, совершенно неожиданного, удивительного. А этого не ждала нисколько.
С тем же туда и через два дня шла, когда через нарочного родителям велели опять привести ее зело нарядной. А там, между прочим, таких же зело нарядных красавиц оказалось целых десять. Действительно редчайших и очень разных красавиц, которым можно было только удивляться и бесконечно любоваться. Всех их, как выяснилось, тоже подолгу рассматривали и щупали голыми. А сейчас в великокняжеском тереме, оставив родителей в нижних сенях, чинно и торжественно ввели в палату, называемую Брусяной, тоже дивно разукрашенную и убранную, но небольшую. Расставили в ряд напротив окон и сказали, чтоб не разговаривали. Поправляли на них одежду, украшения. Три или четыре человека этим занимались - их даже не успели разглядеть, ибо появился наконец сам молодой государь.
Она впервые видела его так близко. Прежде только издалека, в проездах по Москве. Не больно рослый, но статный, лицо крепкое, горбоносое, похожее на отцовское, лишь борода светлей. Легонько им всем кивнул, бегло улыбнулся, встал на расстоянии между окон и сколько-то оглядывал их всех в полной тишине. Потом, опустив голову, прошелся перед ними. Потом, подняв голову, снова медленно, напряженно всех оглядел, на миг задумался, громко вздохнул и приблизился к ней, улыбнулся уже ей одной:
- Хочешь быть моей женой?
Она очень удивилась, хмыкнула, подняв плечи и быстро соображая: хочет или не хочет?
* * *
Радовалась ли она тогда? Несомненно. Даже ликовала. Но только первые часы, первый тот день, когда ее сразу же отделили от других девиц, отвели в какую-то горницу, возле нее засуетились какие-то боярыни, поздравляли, нахваливали, объясняли, что все теперь ее слуги-наставницы, все разобъяснят, расскажут, покажут, что ей следует делать, как себя держать, вести прямо даже вот с этой самой минуты, но тут вошел теперь уже ее жених, Василий Иванович, все боярыни сразу удалились. Оставшись с ним наедине, она поначалу немного смутилась, но тут же и возликовала, расцвела, разулыбалась, ибо разглядела, что он куда красивей, мужественней, приятней, чем показался в первый раз. Улыбнулся приятно и будто бы тоже слегка смутившись. Это было неожиданно. Глядел восхищенно. Осторожно провел пальцами по ее рукаву от плеча до кисти, но не дотронулся до нее. Почуяла, что робеет. Это было еще неожиданней.
