И тут матрос-партизан очнулся.
Он заорал:
— Полундра!
Со страшным лицом, дико вращая глазами, он припал к пулемету и дал очередь вкруговую.
Мальчишки ничком упали на землю и закрыли головы руками. Матрос корчился в конвульсиях и палил в разные стороны.
Выбежавшая из дома Надежда Константиновна увидела дымящую тельняшку матроса и сразу разобралась в чем дело. Она оттянула майку, окурок выпал. Матрос затих.
— Вас ис дас? Вас ис лос? — выскочили на улицу родители маленьких негодяев.
— Дас ист фейерверк! — объяснила им Надежда Константиновна. — Нихт раухен, майне херен! Нихт!
И она величественно удалилась в дом.
— Что там за стук? Что случилось? — встретил ее вопросом супруг.
— Это дятел. Володя. Больше он тебя не будет отвлекать. Работай! — она легонько подтолкнула его к письменному столу.
Детишки с тех пор перестали бросать окурки в розы. И вообще перестали курить. А когда выросли, то не употребляли спиртные напитки и обделяли своим вниманием хорошеньких барышень. Вот так у них сложилось.
А матросу-партизану Надежда Константиновна, как и обещала, сделала достойный подарок.
За викторию над малолетками хулиганами Надежда Константиновна подарила матросу-партизану Железняку морскую фуражку. Не бескозырку рядового состава, не пилотку боцмана, а настоящую капитанскую: кипельно-белую, с золотистыми жгутами на околыше, серебристым якорьком, блестящим черным козырьком и таким же ремешком на круглых пуговицах, чтобы в любой шторм уверенно держалась бы на командирской голове. Чудо-фуражка!
Матрос-партизан чувствовал себя в ней наисчастливейшим человеком и не снимал ее даже в бане.
Троцкий поглядывал на него с любопытством, чему-то улыбался и хмыкал. А потом подсказал адресок, где собираются мореманы в таких же фуражках. Спасибо ему за это!
Матрос немедленно отправился на встречу.
В клубе ему все сразу легло на душу: и сами просоленные и продубленные ветрами морские волки в родных фуражках, и обстановка — выпивка без края, спокойная медленная музыка и таинственный полумрак.
Ему наливали, угощали, дружески похлопывали по спине и обнимали за талию. Он словно попал в компанию близких друзей после долгой разлуки.
Не хватало только барышень, что при таком мужском составе и обилии выпивки было довольно странновато. Впрочем, это никому не мешало.
Один мореман подмигнул матросу и чмокнул губами. Мол, как бы насчет поболтать, понял его матрос. В ответ он тоже почмокал губами и пожал плечами. Что должно было означать: я не против потрепаться на морские темы, но по-иностранному не умею.
