Тереза сказала:
— Ну, хорошо, скажу. Ступай вымой волосы.
Он не понял ее.
Она сказала грустно, без всякой враждебности, почти нежно:
— Твои волосы уже несколько месяцев невозможно пахнут. Пахнут срамным местом какой — то женщины. Я не хотела говорить тебе об этом. Но уже много ночей я дышу срамом твоей любовницы.
Как только она сказала это, у него тут же снова заболел желудок. Он пришел в отчаяние. Он же так тщательно моется! Он без конца трет себя губкой, все тело, руки, лицо, чтобы нигде не оставалось и следа чужого запаха. Он избегает пахучего мыла в чужих ванных, повсюду носит только свое, простое. А вот о волосах забыл! Нет, ему даже в голову не пришло подумать о волосах!
И он вспомнил женщину, которая садится ему на лицо и хочет, чтобы он любил ее лицом и теменем. Сейчас он ненавидел ее! Что за идиотские выдумки! Он видел, что отрицать что — либо бесполезно и что ему остается лишь, глупо улыбаясь, отправиться в ванную и вымыть голову.
Она снова погладила его по лбу:
— Лежи. Это уже не имеет значения. Я привыкла.
У него болел желудок, и он мечтал о покое и тишине.
Он сказал:
— Я напишу больному, которого мы встретили на курорте. Ты знаешь тот край, где его деревня?
— Нет, не знаю, — сказала Тереза.
Томашу трудно было говорить. Его хватило лишь произнести: — Лес… холмы…
— Хорошо, так и сделаем. Уедем отсюда. Но теперь помолчи, — и она продолжала гладить его по лбу. Они лежали друг возле друга и уже ни о чем не говорили. Боль постепенно отпускала его. Скоро оба уснули.
Посреди ночи он проснулся и с удивлением вспомнил, что снились ему одни эротические сны. Ясно помнил он только последний: в бассейне на спине плавала огромная голая женщина, по крайней мере раз в пять больше его самого, и ее живот был сплошь — от межножья до пупка — покрыт густыми волосами. Он смотрел на нее с настила бассейна и испытывал сильнейшее возбуждение.
Однако мог ли он испытывать возбуждение, в то время как боли в желудке столь изнурили его тело? И мог ли он возбудиться от вида женщины, которая наяву наверняка вызвала бы в нем лишь отвращение?
Он подумал: В часовом механизме головы друг против друга вращаются два зубчатых колесика. На одном из них видения, на другом — реакция тела. Зубец, на котором изображено видение нагой женщины, касается противоположного зуба, на который нанесен императив эрекции. Если по какому — то недоразумению колесики сдвинутся и колесико возбуждения войдет в контакт с зубцом, на котором нарисован образ летящей ласточки, наш половой член станет вытягиваться при виде ласточки.
