Не упустите такого случая. Вон там собачий приют. Старый Атос, бедняга!
Будь добрым к Атосу, Леопольд, это мое последнее желание. Да будет воля твоя. Слушаемся их, когда они в могиле. Предсмертные каракули. Он себе места не находил, тосковал. Смирный пес. У стариков обычно такие.
Капля дождя упала ему на шляпу. Он спрятал голову и увидел, как серые плиты моментально усеялись темными точками. По отдельности. Интересно. Как через сито. Я так и думал, пойдет. Помнится, подошвы скрипели.
— Погода меняется, — спокойно сообщил он.
— Жаль, быстро испортилась, — откликнулся Мартин Каннингем.
— Для полей нужно, — сказал мистер Пауэр. — А вон и солнце опять выходит.
Мистер Дедал, воззрившись через очки на задернутое солнце, послал немое проклятие небесам.
— Не надежнее, чем попка младенца, — изрек он.
— Поехали.
Колеса с усилием завертелись снова, и торсы сидящих мягко качнуло.
Мартин Каннингем живее затеребил кончик бороды.
— Вчера вечером Том Кернан был грандиозен, — сказал он. — А Падди Леонард[362] его передразнивал у него на глазах.
— О, покажите-ка нам его, Мартин, — оживился мистер Пауэр. — Сейчас вы, Саймон, услышите, как он высказался про исполнение «Стриженого паренька»[363] Беном Доллардом.
— Грандиозно, — с напыщенностью произнес Мартин Каннингем. — То, как он спел эту простую балладу, Мартин, это самое проникновенное исполнение, какое мне доводилось слышать при всем моем долгом опыте .
— Проникновенное, — со смехом повторил мистер Пауэр. — Это словечко у него просто пунктик. И еще — ретроспективное упорядочение.
— Читали речь Дэна Доусона[364]? — спросил Мартин Каннингем.
— Я нет, — сказал мистер Дедал. — А где это?
— В сегодняшней утренней.
Мистер Блум вынул газету из внутреннего кармана. Я еще должен поменять книгу для нее.
— Нет-нет, — сказал поспешно мистер Дедал. — Потом, пожалуйста.
Взгляд мистера Блума скользнул по крайнему столбцу, пробежав некрологи.
Каллан, Коулмен, Дигнам, Фоусетт, Лаури, Наумен, Пик, это какой Пик, не тот, что служил у Кроссби и Оллейна? нет, Секстон, Эрбрайт. Черные литеры уже начали стираться на потрепанной и мятой бумаге. Благодарение Маленькому Цветку[365]. Горькая утрата. К невыразимой скорби его. В возрасте 88 лет, после продолжительной и тяжелой болезни. Панихида на тридцатый день.
Квинлен. Да помилует Иисус Сладчайший душу его.
Уж месяц как Генри ушел без возврата
В обители вечной он пребывает
Семейство скорбит над жестокой утратой
На встречу в горнем краю уповая.
