Муниципальный фургон, пустой, завернул на Верхнюю Эксчейндж-стрит.
— Взгляните-ка, Мартин, — сказал Джон Уайз Нолан, догнав их возле редакции «Мейл». — Я тут вижу, что Блум подписался на пять шиллингов.
— Совершенно верно, — сказал Мартин Каннингем, забирая у него лист. — Мало того, он их немедленно внес.
— Без громких речей, — заметил мистер Пауэр.
— Довольно странно, но факт, — добавил Мартин Каннингем.
Джон Уайз Нолан удивленно раскрыл глаза.
— Как много у еврея доброты, замечу я[1038], — щегольнул он цитатой.
Они направились по Парламент-стрит.
— А вот и Джимми Генри, — сказал мистер Пауэр, — как раз поспешает к Каване.
— Раз так, — сказал Мартин Каннингем, — то и мы за ним.
Возле la inaison Claire Буян Бойлан изловил горбатого зятя Джека Муни[1039], бывшего в подпитии и направлявшегося в слободку.
Джон Уайз Нолан с мистером Пауэром шли теперь позади, а Мартин Каннингем взял под руку маленького аккуратного человечка в сером с искрой костюме, который нетвердой торопливой походкой проходил мимо часового магазина Микки Андерсона.
— Видно, у младшего муниципального секретаря мозоли дают себя знать, — заметил Джон Уайз Нолан мистеру Пауэру.
Они обогнули угол, следуя к винному погребу Джеймса Каваны. Пустой муниципальный фургон, стоявший у Эссекс-гейт, оказался перед самым носом у них. Мартин Каннингем все продолжал говорить, то и дело показывая Джимми Генри подписной лист, на который тот ни разу не глянул.
— И Длинный Джон Феннинг тоже здесь, — сказал Джон Уайз Нолан, — во всю натуральную величину.
Высокая фигура Длинного Джона Феннинга заполняла собой всю дверь.
— Добрый день, господин главный инспектор, — произнес Мартин Каннингем, и все остановились для обмена приветствиями.
Длинный Джон феннинг не освободил им проход. Резким движением он вынул изо рта большую сигару, и его круглые глаза пронзительно окинули их умным и хищным взглядом.
— Сенаторы Рима продолжают предаваться мирной беседе? — проговорил он звучно и насмешливо, обращаясь к младшему муниципальному секретарю.
Устроили там адские баталии, заговорил с раздражением Джимми Генри, вокруг своего треклятого ирландского языка. Он бы хотел знать, чем занимается распорядитель, когда надо поддерживать порядок в зале заседаний. А старый Барлоу, хранитель жезла, слег из-за своей астмы, жезла на столе нет, сплошной кавардак, нет даже кворума, и сам лорд-мэр Хатчинсон в Лландудно, а маленький Лоркан Шерлок изображает его locum tenens
