В городе N Любарского на кладбище задержала полиция. Могильщикам (или кладбищенским садовникам? — черт их разберет) показался подозрительным турист, интересующийся стоимостью раскапывания-закапывания свежего захоронения. Во-первых, это кощунство, а во-вторых, зачем оно нужно? В то, что Любарскому, опоздавшему на похороны бесконечно уважаемой и безгранично любимой старушки, хотелось взглянуть на ее лицо в последний раз, никто не поверил. Смотри на фотографию, если хочешь, а могилы трогать нельзя.
В полицейском участке Любарский потребовал встречи с начальником, что было абсолютно логично для туриста. Но в кабинете начальника он повел себя совсем нелогично. Начал нести какую-то чушь про деньги, которые случайно (случайно!) оказались в брюшной полости покойницы, и предложил начальнику треть за содействие в их извлечении.
— Я понимаю, у нас жарко, а вы к этому не привыкли, — мягко сказал начальник, убедившись в том, что разговаривает с сумасшедшим. — И вина-коньяка, наверное, много выпили? — от самого начальника разило спиртным духом на метр. — Вот и придумали непонятно что. Поезжайте в гостиницу, поспите…
— Я все понял!!! — заорал Любарский. — Вы хотите сплавить меня, чтобы без меня достать мои деньги и присвоить их!!! Не выйдет!!! Не на такого напали!!! Я требую встречи с вашим министром внутренних дел!!!
Вместо встречи с министром внутренних дел ему устроили встречу с психиатром, который учился в Первом меде, там же, где и Любарский, только курсом младше. Узнав о том, что имеет дело с однокашником, Любарский попытался заручиться поддержкой психиатра, которому предложил половину спрятанных денег. Короче говоря, диагноз шизофрении сомнений не вызывал.
Интересное обстоятельство — оформление документов для возвращения Любарского из города N в Москву заняло гораздо больше времени, чем оформление документов для отправки трупа из Москвы в город N. Возможно, так вышло потому, что в скорой отправке Любарского никто заинтересован не был.
Ныне Любарский получает пенсию по инвалидности (вторая группа). Свой бесконечный досуг он заполняет ведением домашнего хозяйства и написанием автобиографического романа. Дело с романом продвигается медленно, вернее, совсем не движется, поскольку все, написанное за день, вечером непременно рвется в мелкие клочья.
После того, что произошло, жена Любарского передумала разводиться. Решила, декабристка этакая, что не может бросить мужа, хоть и искренне ненавидимого, в столь бедственном положении. Впрочем, сейчас ей ненавидеть мужа не за что. На фоне принимаемых таблеток он тих, мил и покладист.
