Нет, автомат появился позже - в те великие дни, когда гремел над отрогами гром, рубя небо фиолетовыми молниями, предвещавшими необычное, и люди Тигра-с-Горы подобрали в зарослях изможденного каторжника, спасенного бурей от погони, но почти умершего уже от укуса пятнистой ярргтхи. Знахари не захотели отпустить несчастного в Темные Ущелья, они били в бубны и плясали у костра, и он, открыв глаза, еле слышно попросил пить… а вскоре, меньше чем через двенадцать лун, все уже знали, что это - Вождь. И сам Сарджо, ужас гор, неуловимый Нол, изведав силу идей квэхва, был первым, кто назвал чужака Любимым и Родным; и другие вожаки, поразмыслив, пришли под знамя с птицей токон и принесли с собою во искупление былых заблуждений головы своих ван-туанов!..
Вот тогда-то разрозненные, сильные лишь духом, отряды мстителей с гор обрели наконец цель и слились в могучую Армию Справедливости. Она не отсиживалась больше в ущельях, нет, она наступала, оставляя за собою на радость лесному зверью опаленные пятна застав и трупы в полосатых комбинезонах…
Внизу, в долине, лежали сказочные, никогда не виданные города. Они были сначала далеко, потом ближе, потом - совсем близко.
Полосатые бежали на восток.
Ту Самаю не забыть, как он - уже не мальчишка, нет! - закаленный борец, суровый шестнадцатилетний мужчина, шел во главе колонны победителей по дымным, покорно ложащимся под ноги проспектам Пао-Туна. Мечта стала явью, сны воплотились в быль - и вспарывала легкий клочковатый туман распростертыми крыльями острогрудая птица токон, не умеющая жить в неволе, символ свершившейся победы, священный знак Свободного Дархая. И сам Любимый и Родной, единственный в мире, достойный принять из рук Ту Самая простреленный стяг ударного дао, близоруко щурясь, взял древко у знаменосца.
Ту Самаю навсегда запомнилось это прикосновение…
А теперь кайченг Ту Самай, обладатель двух нагрудных знаков «За храбрость», лучший выпускник Высшей Школы Командиров, охраняет Оранжевую линию, и это честь, которую оказали бы не каждому. Потому что война не умерла, она лишь затаилась на время, залегла, заснула, подобно зарывшейся под корягу змее. И он, командир, знает то, о чем не стоит пока что думать подчиненным: жизнь подходит к пределу, она на исходе. Стычки, частые, жестокие, пусть даже кровавые, - это пустяки, это не так страшно, на то и граница… Но воздух сгущается день ото дня, и в листве, по ту сторону Оранжевой линии, уже с полмесяца посверкивают прицелы снайперских винтовок; раньше полосатые не позволяли себе высаживать снайперов в открытую, а теперь обнаглели, словно примериваются. Впрочем, пусть даже и так, что с того? Миру все равно не быть прочным. Там, за Оранжевой линией, еще ходят по земле нелюди в полосатых комбинезонах.
