И опять они исчезли из виду, но через год… как интересно, эта компания неизменно появлялась в моей жизни, как будто я листала книгу, где одна страница — год.
Прихожу на работу, подходит приятельница-педагог:
— Ты слышала новость?
— Какую?
— Ну, может, и не новость, или для тебя не новость, но я только что узнала.
— Что случилось?
— Студию расформировали!
— Нет.
— Да! Подруга сказала, она с ними временами работает.
— Почему?
— За несоответствие уровню компании.
— Нет.
— Да. Ты же сама говорила, что к тому идет, и вот!
— Но я не имела в виду конец… я думала… возьмут другого педагога… что-то сделают.
— Ну, видимо, всё, ничего уже не сделать.
Я стояла, как оглушенная, не могла поверить.
Есть большие планеты, есть малые, все приходит и уходит, но… но к этому трудно привыкнуть. Трудно видеть, как рушится сильное. В такие моменты остро чувствуешь сквозняк за спиной.
Пошла к ним на сайт, официально звучит более завуалированно: театр по-прежнему набирает талантливых молодых, но учат не у себя, а отдали балетной школе, которая находится под их патронатом, там теперь они будут заниматься и появляться в основной труппе, чтобы разучивать репертуар, никакого персонального тренинга. Если не знать, что было раньше, то звучит все равно заманчиво, мечта любого профессионала — на заре карьеры попасть к ним на два года. Так, незначительная смена формулировки.
В памяти один за другим начали всплывать педагоги и стажеры, и как постепенно все менялось, и как бросилась в глаза та легкая червоточина: они не выкладывались каждый раз, появлялась ленца, появлялось «вполноги», появлялась схематичность. Конечно, всё тогда они еще могли — и выполнить, и прыгнуть, и сделать, но оказалось, что это и есть та опасная грань, клапан, податливо открывающийся в одну только сторону и не пускающий обратно, когда «не могу» утешительно прикрывается «не хочу», «не сейчас». Слишком обманчиво это «я могу», его надо подтверждать каждый раз, и не потому, что другого раза может не быть — будет, еще как будет, но без тебя. Потому что ты уже не сможешь.
Я мысленно возвращалась к той череде педагогов, как все более и более они, изображая небрежность, с видом усталой обреченности давали открытые уроки в наших краях. А что перед нами, провинциалами, жилы-то тянуть? А вот оно — ударило. Не в нас дело — это ваша жизнь, мы просто случайные зрители, безмолвные статисты, декорации на вашей сцене. Те, первые, каждый раз работали как на генеральной репетиции, а мы были те же.
