Водопьянов взял листок, мельком взглянул на него, пробубнил себе под нос: «Василич плохого не сделает» и положил в выдвинутый из хроновизора ящичек. Резко и шумно задвинул его, так что все вздрогнули, и нажал кнопку включения.
— Единственный момент, — вдруг неуверенно сказал Дмитрий, оторвавшись от своего прибора, — данные выводятся на дисплей. Может, для чистоты эксперимента, кто-нибудь почитает их вслух?
Профессор кивнул ассистенту, и тот, слегка поморщившись, приблизился к хроновизору.
— Текст на древнекитайском, — скучающим голосом прочитал ассистент, — содержание текста: «Красный дракон заката. Синий дракон воды». Начать сканирование? Да? Нет?
— Нажмите вон ту зеленую кнопочку, — посоветовал Водопьянов.
Ассистент нажал и продолжил:
— Приступаю к сканированию. Задайте параметры.
— Это уж я сам, извините, — Дмитрий слегка отодвинул в сторону ассистента, набил «Момент создания» и сильно стукнул по вводу.
В пространстве вокруг хроновизора возникло объемное изображение. Там, где находились предметы обстановки, оно пропадало. В просмотровом зале появились четыре деревянных столба, поддерживающих изогнутую шатровую крышу с резными кобылками, песчаные дорожки и человек, стоящий снаружи беседки. Автор был заслонен хроновизором. Зато гость был прекрасно виден. Оранжевый свет заходящего солнца падал на смуглое узкоглазое лицо. Ветер относил длинные черные волосы, не заплетенные в косу, в сторону. Потрепанные штаны, рубаха неопределенного цвета и изогнутый меч в правой руке дополняли облик типичного разбойника.
Автор текста что-то спросил по-китайски, и хроновизор перевел каким-то писклявым голосом:
— Кто ты?
Миронов поморщился — сидящий мужчина говорил нормальным баритоном, а перевод не только уродовал тембр, но и был весьма отдаленным по содержанию.
— Я — Чжао Хун-Вэй. — ответил гость.
— Что тебе надо от поэта?
— Мне нужен ты! — гость пошевелил мечом для лучшего понимания.
— У меня нет денег…
— И ты не платишь налоги, — закончил гость. — Я пришел убить тебя. Готовься!
— Мои похороны обойдутся казне дороже, чем те жалкие монетки, что я должен.
— Дело в принципе. Чтоб неповадно было нарушать другим.
— Когда-то я жил при дворе, сам император слушал меня, я не знал — что такое не иметь денег. Зависть — плохое чувство. Меня оговорили, и император выслал меня в провинцию.
— Чем же ты живешь здесь? Кому нужны твои стихи?
— Ты прав. Никому. Я иногда пишу прошения для крестьян — этим и живу. Мне надо не много.
