— Видел я ее. Как из горы выходила. А потом — назад ушла, в гору.
— В какую гору? — Амадеич спросил. Ему, знамо, интересно было. Должно посмеяться хотел.
— Гора приметная. Недалеко тут, верст пять. Склоны лесисты, кое-где камни торчат, и макушка гола. Тракт проезжий прямо у подножия. Как с тракта сойти — вкруг горы — там и видел чудь эту.
Немцу загорелось самому глянуть — что за чудь такая. Сговорились с приказчиком, дескать, руду искать, — тот и отпустил на три дня. Вчетвером пошли — Игнатка, конечно, Амадеич, старшой, да я. Меня на тот случай взяли — что если вдруг заплутаем, так я выведу. Может, то дар у меня такой — дорогу находить, может, еще что. Да только из любого места всегда обратный путь найду. Помнится, когда ребятишками были — спорили. Отводили меня в лес, глаза вязавши, и оставляли. Всегда за мной спор был.
Ну, вот с утра, стало быть, и пошли. Оделись по-походному. Даже немцу одежу подходящу нашли — в его-то тряпках по кустам да буреломам хода совсем нет.
Сначала дорога хороша была — быстро шли. А потом, как с тракта свернули, совсем пройти невмочь стало. И чего Игнатка поперся сюда? В первый-то раз? Золотишко искал, должно быть.
Потом в гору повернули — по ущелью пошли. Там и куста не росло. Вроде бы должно легче идти, ан, нет. Скалы скользкие, острые. Наступишь не там — камень шатается, из-под ноги выскочить норовит. Упадешь — живого места не будет.
Дошли. Видим — вход в пещеру.
Игнатка говорит:
— Скройтесь здесь, за камнями. У нас договор был, что один я приду. Увидит она вас — несдобровать.
— Кто увидит-то? — Амадеич голос подал.
Игнатка не ответил, к пещере пошел. А старшой объяснил немцу:
— Чудь, кто ж еще. Для чего сюда шли? На нее глядеть будем.
Схоронились за камнями. Игнатка покричал у входа, тут-то она из пещеры и вышла.
Высока, статна, красива — мочи нет. Только лицом темна не по-нашему. Одета в сарафан зелен, да душегрейку мехом наружу. Голова не покрыта — девка. Вкруг головы — венец золотой с камушками драгоценными. Мы рты пораскрывали. Одно слово — чудо-девица.
Забыли мы, что Игнатка говорил. Встали из-за камней и всем скопом к ней пошли. Как увидела она нас — рассердилась. На Игнатку с упреками набросилась:
— Ах, Игнатка! Ты почто людей-то привел? Просила же, умоляла не делать этого. Всё бы тебе досталось — и золото, и каменья. Из крепости бы выкупился. А ты хвастать мной решил. Помнишь, что говорила прежде? Коль узнает обо мне кто, окромя тебя, — так уйду навечно во сыру землю. Не сдержал ты себя, Игнатушка. А мое слово твердо, от своего не отступлюсь. Так что прощевай, друг милый. Последний раз видимся.
