В железной двери перед центральной секцией бомбоубежища загремели ключи. Скирдач перекрестился, по стене продвинулся к проходу и притаился за углом, подумал, что сначала они фонариком начнут обследовать пол, а потом уже посветят лучом вокруг. Надо подловить такой момент, когда кто-то из них появится из-за блоков, привыкнуть к темноте он успел, должен различить, где находится глаз.
— Я подойду к нему первым, — негромко предупредил кого-то человек с чеченским акцентом, спускаясь по ступенькам. Скорее всего, тот-же чеченец упреждал прежнего товарища из русских отморозков. Стало светлее, видимо, перед дверью в коридоре горела электрическая лампочка. — Если он еще жив, потому что на исходе второй день, а в таком холодильнике недолго и в ледышку превратиться.
— Представляю, если эта шестерка Слонка не сдох, как он перекапывал мусор в поисках мобильника, — хохотнул садист, прикрывая за собой дверь. Это снова был он, наверное, члены бандитской группировки работали на пару. Скирдач отрешенно подумал, что русскими до этого случая в Асланбековской кодле не пахло. — Как он нажимал на кнопки переломанными лапами в надежде, что тот отзовется. Потом сел на сраку и завыл.
— Ты вытащил батарейки?
— Я их вставил вновь, но перед этим перекусил в гнезде провода.
Казак захлебнулся от чувства страха и одновременно ненависти, охвативших его, он понял, что пришел последний час. Никто из отморозков, подчиненных ему не доезжал до такого изувертства, было все: утюги, электричество, иголки, переламывали руки с ногами. В этом принимал участие и он, выродок, как прозвали его в родной станице со школы. Все делалось по примитиву, вычитанному из книжек, но никогда до изуверства не доходило.
— О-о, ты молодец, — откликнулся чеченец солидарно, удаляясь в сторону дальней секции.
— Я веревки ему ослабил, пускай потешит себя близкой свободой. Отсюда все равно деваться некуда.
— Ты прав, еще ни один не вышел из подвала своими ногами.
— Гы-гы, это точно, только выносили. Надо Маркелычу сказать, чтобы подогнал труповозку. Вонища…
Наступила тишина, лишь слышно было, как оба бандита, не говоря друг другу ни слова, переходят с места на место. Наверное, они взялись обследовать многочисленные темные углы. Скирдач едва удерживался от желания взвыть от бессилия, долгожданная свобода находилась в нескольких шагах, за просто прикрытой дверью. Он понимал с тихим ужасом, что не успеет на разбитых ногах пройти короткое расстояние, подняться по лестнице и добраться до выхода. А надо еще пробежать по коридору, выскочить на улицу и замести следы между домов. Если прикинуть, что садисты догонят его во дворе, то он и там никому не будет нужен. В Ростове-папе неукоснительно соблюдался один закон — паталогическое невмешательство в чужие разборки. Только сейчас до него докатилось, что жители якобы вольного города существуют в бесправном замкнутом пространстве. Казак, гулко сглотнув, сморгнул ресницами, скрутил нервы в поводья и натянул их. Смерть бывает красна не только на людях, можно красиво умереть и для себя.
