Слонок, заскочив в кабину джипа, перевел дыхание, включив трясущимися руками зажигание, оторвался от бордюра и пошел на бешеной скорости в сторону центрального рынка. Он начал успокаиваться, только поставив машину на стоянку, зарекаясь когда-нибудь заходить в чеченское осиное гнездо. Сам принимавший участие в казнях лохов, гладивший их утюгами, коловший иголками, поставил невольно себя на их место. И запаниковал. Так бывает, когда изверг, забивающий до смерти жену и детей, беззащитных стариков, попадает под самосуд сограждан. Он накладывает полные штаны от страха перед возмездием.
Так было в Великую Отечественную, в афганскую, в чеченскую войны, когда политруки и командиры заставляли прикладами и коваными сапогами, идти в бой крестьянских парней и мужиков, резавших запросто коров, свиней, овец на своем подворье. Крестьяне драпали до тех пор, пока не убедились, что их смертельный враг тоже дохнет, что и его можно отправить на тот свет. Тогда они разгулялись, пощады не было никому — ни малому, ни старому.
Вот и сейчас обыкновенному мужлану, случайно оказавшемуся в городе на гребне перестроечной волны, захотелось в туалет. Открыв дверцу машины, он со стонами вывалился из кабины, поскакал враскорячку в сторону соборного двора. Туалеты там были самые дешевые.
Бригадир, забежав снова в базарную ментовку, подергал на себя ручку кабинета уголовного розыска. Дверь была закрыта на ключ. Матернувшись свозь зубы, Слонок подался на выход, надо было немедленно предупредить Хозяина, что оправдались его рассуждения по поводу убийства Тутушки и опасений за жизни Коцы с Сорокой. Чеченец выдал себя с головой. Тем более, что один на работе так и не появился, второй после обеда тоже пропал. Бригадир, сойдя с низких ступенек, завертел головой по сторонам.
— Хозяина ищешь? — спросили из группы ментов, стоявших в отдалении. Послышался короткий обидный смешок. — Он пошел вместе с помощником дозором по внутреннему периметру базара.
— Когда? — машинально осведомился Слонок.
— С полчаса назад, может, еще встретитесь в районе павильона сельхозпродуктов. Там у него какое-то дело.
Бригадир заспешил к громадному крытому павильону, решил по пути навестить и Чоха, скупщика старинных монет, часов, столовых серебряных приборов, орденов и прочего, и Арфишу, перекупщика на подхвате. У них за время, прошедшее со вчерашнего дня, могло произойти что угодно, вплоть до предложения приобрести маршальскую звезду самого Лени Брежнева со всеми бриллиантами. Зайдя в рыбные ряды с большегрузными зилами с откинутыми задними бортами, он залавировал между покупателями. Уже дошел до железных ворот, когда из-за одной из машин показалась рука с пистолетом. Слонок мешком свалился на снег, залитый рассолом, заработал перчатками на широких лапах, стараясь пробраться под прилавок. Выстрела он не слышал, но отдача от него больно ударила по нервам. Второй хлопок был более четким, пуля вжикнула в нескольких сантиметрах от плеча, впаялась чуть сбоку в стойку прилавка. Слонок перевалился на второй проход, спрятался за бочками. Наступила тишина, нарушаемая лишь плесканием прудовой рыбы в сачках. Потом кто-то из граждан крикнул:
