— Чего растопырился, ошалел от видения? Вот они какие! — голос пастуха, радостно-хрипловатый, нарушил долгое молчание. Он переступил валенками на месте, протянул к сокровищам заскорузлые пальцы. — Но и эти цацки блестят не так, как те, которые я припрятал дома… на базу… Да оно тебе ни к чему, на эти бы денег хватило.
— Куда уж нам, — пробормотал валютчик как во сне.
Он никогда не встречал подобного за канитель на центральном рынке в течение не одного года. Приносили бриллианты в брошах, в заколках, в перстнях, выкупал золота за раз граммов по триста, предлагали допетровские монеты, серебряные жетоны с портретами керенских с урицкими и троцкими. Царские и немецкие боевые кортики. Но такое сокровище он видел впервые. Коца оторвал взгляд от тряпки, сглотнул тягучий клубок слюны:
— В какую сумму ты оцениваешь весь набор? — автоматически спросил он.
Ощутил, что опять начал торговаться дежурными фразами, в голове забилась мысль, что нужно взять себя в руки. Но пастух был уже тут как тут со своей подколкой. Наверное, замешательство Коцы начало его веселить.
— Здравствуй, жопа, новый год, тем же хреном и в ту же дырку, — он радостно-ехидно всплеснул руками. — И каша, купец, приедается, назови цену, а я начну кумекать, что да как. Может, договоримся, как за кресты с медальками.
Ехидство крестьянина, хитрого в первую очередь на свою жопу, отрезвило, как ни странно, валютчика, он вскинул голову, зорко всмотрелся в щели между досками деревянных ящиков. Увидел, что дверь приоткрыта больше обычного, там что-то посверкивало на уровне человеческого роста, похожее на очки. Если следили шакалы Скирдача, то ситуацию можно было уладить обещанием рассказать обо всем Хозяину. Мол, шестерки Слонка перехватывают клиентов, оттягивают на себя сдатчиков драгметаллов, прессуют их, отбивая у них охоту сдавать изделия на рынке. А если это нюхачи от беспредельщиков с Кавказа, или от доморощенных отморозков, тогда дела плохи, вряд ли из этого загаженного уголка удастся выбраться живыми. Вахтер словом никому не обмолвится, свой червонец ему дороже жизни любого гражданина.
— Ты что замолчал, или от игрушек в зобу дыханье сперло? — подстегнул пастух. — Я помню, как ты скукожился в Фому неверующего.
— Да подожди ты! — остановил Коца мужика резким шепотом. — Кажется, мы привели с собой хвоста.
— Кого? — пастух насторожился, завертел по сторонам собачьей шапкой. — Какого еще хвоста?
— Который обмотается вокруг шеи, и делает обоим кранты. Я пойду посмотрю, а ты забери пока тряпку.
