— Ты куда интересней рассуждаешь о предметах, в которых знаешь толк: о сексе и, по-моему, об одиночестве.
Им махали с крыши.
— Великолепно! Теперь я могу сказать, что видела рай. Поднимайтесь сюда! — кричала рыжеволосая дама, которая тенью ходила за Жасинтой.
— Идем, идем, — нехотя отозвалась та и повернулась к Васко: — Ты, вероятно, думаешь, что я переживаю, когда ты бываешь со мною груб. Ошибаешься. — Жасинта посмотрела на него лукаво и не без злорадства, погладила его руку. — Груби, сколько тебе угодно.
Васко оттолкнул ее. Мария Кристина, должно быть, следила за ними сквозь листву деревьев. Следовало бы подойти к ней, хоть он и боялся ее коварных вопросов, едва они оставались наедине. Однако ему не хотелось упускать случай и, если еще не поздно, исправив свою оплошность, заставить открыться «другую» Жасинту. Сделав вид, будто внимание его поглощено белыми парусниками, плавно скользящими мимо них, он проговорил, не глядя на нее:
— По-моему, ты не закончила свой комментарий к туристическому альбому Арминдо Серры. Только раздразнила мое любопытство.
— Да, не закончила, но у меня пропала всякая охота продолжать. Я думала, ты по-другому отнесешься к моим словам.
— Я отнесусь к ним так, как ты пожелаешь.
Она снова взглянула на него, вопросительно и недоверчиво.
— Может, ты бы меня и понял. Но подходящий момент упущен.
Около них вдруг очутилась рыжеволосая. Откуда только она взялась? Ее осиное жужжание застало их врасплох:
— Что это за флирт? До остальных вам, значит, и дела нет?
Впрочем, когда Сара стала собирать любителей бриджа — «Только одну партию, дезертиры», — пока гости не устремились обратно в город, Жасинте снова удалось остаться с Васко наедине:
— Мы могли бы пойти в сосновый бор, дорогой. Картежники не заметят нашего отсутствия.
Должно быть, ее ирония относилась прежде всего к Марии Кристине, которая выбирала в это время колоду карт с почти профессиональной придирчивостью. И неожиданно робко улыбнувшись, Жасинта добавила:
— Возможно, опять подвернется удобный случай… — Она помолчала секунду, затаив дыхание, и медленно, глубоко вздохнула: — Ты хочешь, чтобы я тебе объяснила, почему на меня так подействовало фиглярство Арминдо Серры?
И с силой ступая по земле, так что сухие ветки хрустели под ногами, она рассказала то, чего Васко не ожидал от нее услышать. Слушая ее, он ощущал, как слова Жасинты постепенно сливаются с его воспоминаниями, с бременем печали, гнетущей землю где-то на горизонте, с черными воронами, готовыми обрушиться на оголенные каштаны, как на растерзанные внутренности, но взмывающими к лишенным растительности плоскогорьям; и все же оставался рубеж, преграждающий путь в его подполье.
