Но это лишь полбеды. Страшнее другое: мы теряем страну. Я езжу по этой дороге в Эстонию уже почти 10 лет, ровно те самые годы, что Россия неуклонно поднималась с колен, и вижу, как с каждым годом уже в 100 км от Москвы пространство распадается на глазах. Дорогу М9 непрерывно ремонтируют, но она становится все хуже. Все больше вокруг мертвых деревень — по ночам на десятки километров ни одного огонька, и люди встречаются все более безрадостные, бредут куда-то с санками вдоль обочин или голосуют без особой надежды в глазах: рейсовых автобусов я тоже, кстати, не видел. За исключением нескольких сетевых заправок придорожный сервис все более убогий: шашлычные шалманы, куда и завернуть страшно, и сараи с запчастями для грузовиков. Местное население, как в XVI веке, торгует у дорог дарами леса: сушеными грибами, морожеными ягодами, грубой меховой одеждой. А сам лес понемногу отвоевывает оставленное цивилизацией пространство: зарастают кустарником брошенные поля и деревни, деревья все ближе подходят к дороге. И если раньше по дороге то и дело встречались засады ГИБДД с радарами, то в этот раз я не встретил ни одной. Власть, инфраструктура, люди — все растворяется в небытии. Я чувствовал себя героем фильма «Бумер», пропадающим в злой энтропии российского пространства.
Проблема шире, чем отдельно взятая дорога, — речь идет о самом формате российского государства, его отношениях с пространством, о территориальном суверенитете России. И пока Минюст и Госдума борются с иностранными агентами и «оранжевой чумой», а Дмитрий Рогозин рассказывает нам, что Россия отстаивает свой суверенитет то ли в битве за Сирию, то ли в противостоянии американской ПРО в Европе — этот самый суверенитет на дороге М9 мы уже потеряли. У суверенитета есть две стороны: формальная власть и контроль. Символы власти на трассе кое-как присутствуют: в городе Зубцов рядом с отелем «Боверли-Хилл» видно здание местной администрации с российским триколором, а на подъезде к городу Нелидово стоит бетонная будка, на которой написано «Россия, вперед!», но эффективный контроль над пространством уже утерян. Здесь нет ни государства, ни инфраструктуры, ни институтов, ни, в общем-то, жизни.
Еще десятилетие подобного распада — и уже никто не поедет по этой дороге ни в Пушкинские Горы, ни в Карево, родовое поместье Мусоргского, ни в Остров с его уникальными лыжными тренировочными базами, ни в древний Изборск, ни в белокаменный Псков. А еще десять лет — и от России останутся десятка два крупных городов, имиджевые инфраструктурные проекты типа олимпийского Сочи, маниловского моста на остров Русский и стадионов к чемпионату мира по футболу, а между ними — пустота с редколесьем и запущенными дорогами. Россия превращается в побитое молью покрывало, в котором все больше дыр и все меньше ткани. Мы отстояли свой суверенитет подо Ржевом и Вязьмой в 1941 году, но растеряли его на дорогах, проходящих по тем же местам.
