– С удовольствием, – ответила я и тут же встала из-за стола, радуясь, что на какое-то время освобожусь от поедания безумно вкусных деликатесов.
Взявшись за руки, мы с Гюль направились во вторую часть гостиной, где в центре находилась диванная зона, состоявшая из большого углового светло-бежевого кожаного дивана. Справа и слева от него стояли по два кресла из такого же материала и множество пуфов под цвет основной мебели. По дивану и креслам были разбросаны очень яркие подушечки традиционной цветовой гаммы. Центром диванной композиции был низкий кофейный стол. На стене напротив висела большая плазменная панель. Под ней стоял резной камин из светлого мрамора, в котором потрескивали дрова. Камин был украшен свечами разнообразных форм и цветов. Вазы с еловыми ветками и маленькими игрушками, большие блестящие шары, разложенные по всему камину среди семейных фотографий, служили дополнительным украшением. На торцевой части камина висели большие Рождественские сапоги для подарков. Справа от камина висела огромная, в полный рост картина, на которой были изображены родители Мета, он и его брат. Задержав взгляд на семейном портрете, я снова поймала себя на мысли, как же я люблю этого мужчину. Затем я перевела взгляд на семейные фотографии – парные и одиночные, стоявшие на камине в большом количестве. Я бесстыдно разглядывала фотографии Мета, когда ему было не больше, чем мне сейчас. Я не могла им налюбоваться. Такой красивый, такой добрый и такой гордый взгляд. От мечтаний меня оторвала Гюль, которая включила музыкальный центр, расположенный в стенной нише за диваном. Из высоких черных колонок, которые стояли по углам гостиной, полилась приятная мелодичная музыка, и Гюль жестом пригласила меня посидеть с ней на диване. Какое-то время мы молчали и просто улыбались, пока девушка не решилась начать разговор первой. Кое-как подобрав слова на ломаном английском, она задала первый вопрос, который ее, видимо, волновал больше всего.
– Мисс Антонья, – начала Гюль, краснея от смущения.
– Можно просто Тони. И можно на ты, – искренне улыбнувшись, предложила я.
– Спасибо. Можно задать вам, тебе вопрос? – она подняла на меня свои огромные красивые карие глаза, и мне так захотелось ее обнять и сказать, как я рада, что у моего Мета такая хорошая дочь, но удержалась от этого, потому что такое выражение чувств могло быть неправильно истолковано.
– Конечно, Гюль! Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, – я решила, что отвечу и расскажу все, о чем бы она меня ни попросила.
