— Разыгрываешь — я не верю тебе.
— Это не все, Джин. Помнишь, в первый вечер мы говорили о тех, кто не получает на испытаниях балла. Так вот, я один из них… Я сбежал из места, где содержатся такие, как я. Теперь ты все знаешь, можешь помочь мне?
Джин в трубке молчала, я подождал, потом снова повторил вопрос.
— Не думала, что тебе понадобится разыгрывать меня под самое утро, я так хорошо спала… — ответила она нерешительно.
— Все, что сказал, сущая правда. Им удалось выследить меня, не знаю как, они зачем-то предупредили меня об этом. Мне нужно скрыться на время, чтобы меня не нашли. Это вопрос жизни, пойми.
— Ты неумно шутишь, — наконец сказала Джин, но сердито, тоном, которым никогда не разговаривала со мной. — Я скажу прямо, если ты не тот, за кого себя выдаешь, это чудовищно, это хуже самого гнусного предательства, хуже самого плохого. Если ты не шутишь и сказал правду, я не хочу тебя видеть. Скажи спасибо, что не сообщу куда следует. Если же ты появишься еще, то я это сделаю непременно… Если же это шутка, то она не умна, ты наверняка пьян, советую тебе пойти домой и как следует выспаться. Я на тебя обижена, ты, наверное, принимаешь меня за кого-то другого.
— Спасибо, Джин, — поблагодарил я ее и отключился.
В кабине стало тихо — вдалеке из-за угла показался мужчина с собакой. Я вышел и быстрым шагом свернул в переулок.
Скоро утро, долго я так не выдержу. Я почти бежал по темному, окруженному высокими зданиями пространству. Рассвет высоко в небе заголубел холодной кляксой. Мужчины с собакой сзади не было — должно быть, он обыкновенный ранний прохожий.
Впереди оранжевым засветились окна ночной забегаловки. Я перевел дух, оглянулся и только после этого открыл дверь.
Небольшой бар пуст, положив голову на стойку, дремал хозяин, его розовая лысина блестела от жары. Он не поднял голову на звук дверного колокольчика, я остро позавидовал его безмятежному спокойствию.
Как бы мне хотелось беззаботно улечься где-нибудь, где могу чувствовать себя спокойно и ни о чем не думать. Закрыть глаза и спать. Я присел на высокий табурет и постучал по стойке, рядом с ухом хозяина, монетой.
Он поднял голову, еще не разглядев меня как следует, схватил полотенце и начал протирать и без того чистый пластик.
— Кофе, — сказал я.
— Может быть, мальчик закажет выпить? — услышал я сзади женский голос.
Рядом села женщина — она была изрядно напудрена, ресницы излишне черны, губы вызывающе красные. Я без труда догадался, что она делает здесь, в баре, и зачем подошла ко мне, но не испугался. Мне ли бояться таких мелочей.
