Агафья Даниловна, недавно ставшая нашей кумой – мы позвали ее крестной наших малюток – была свято убеждена, что без нее мы пропадем.
– Агаша, добром прошу, Донару позови!
– А правду Семеновна говорит, что всю ночь по Москве танки гнали, и Белый дом разбомбили, и тыщи народу полегло, и комендантский час завели? – Агаша, отдай жене трубку!!! Донара? Донара, ты только тихо. Все хорошо уже. Да все уже нормально, сказал. Короче, вернусь в среду. Уже здесь все затихло, все уже кончилось. Уже не стреляют!!! Леше скажи, что утром звонить буду, чтоб никуда не девался, все скажу, что делать без меня. Чтоб «Чижстали» на гаражи отгрузил не больше пяти тысяч, скажи! А то он раздаст все, а во вторник из района приедут, я у них цистерну выменял на шлакоблоки, а у меня ее на три вагона цемента поменять просят! Ладно, межгород кусается, ты там не куксись, все нормально, пока!
Я не успела ни слова вставить.
5 октября 1993 года, понедельник
Дом затих только к ночи, когда я удалилась во флигель, где оборудован салон Хозяйки Дары.
Вот уже полгода, как моя приемная имеет очень респектабельный вид. Гриша пристроил специальную комнату к нашему сосновому дому. Я не дала обить ее вагонкой, а попросила обои – и наклеила серебряно-черные, с ракушками, немецкие. Получилось очень солидно. А очередь ко мне – запись до апреля! Сегодня звонил Вовка, одноклассник, просился как-нибудь пораньше поспособствовать, и то пришлось отказать. И хотя мне как никогда хотелось отменить визит, я все же в назначенное время отворила дверь. Коль скоро посетитель ждал возможности прийти сюда несколько месяцев, то я уж как-нибудь отодвину свою собственную головную боль на пару часов.
– Здравствуйте. Меня зовут Регина Михайловна.
У перешагнувшей порог женщины были необыкновенной красоты волосы. Роскошная копна пронизывалась сединой, которую явно никогда не маскировали. И правильно – седина придавала лицу нездешнее благородство.
– Мой сын живет как заключенный, – сказала она. – Он очень одинок, у него нет друзей. И он никуда не ходит. Он только учится. И все.
– Сколько ему лет? – Двадцать два. Последний курс.
– Поставьте на столе фигурку, которая будет символизировать вас, и положите на нее ладонь.
Ее рука гладила черную норку, драпировавшую стол. Недавно я раскошелилась на скатерть из самого благородного меха. После недолгого раздумья посетительница выбрала изящного белого ферзя, водрузив его посредине. Я положила ладонь на ее запястье и сказала:
