Хозяйка Дара | страница 2
Наутро я снесла в ломбард сережки: заплатила за лицей, а оставшиеся деньги отдала в редакцию «Чижевской правды». И в четверг вышло объявление в полстраницы:
«Астральный Проводник.
Решу любую проблему.
Очень дорого, но с гарантией.
Прием по понедельникам с 22 до 24 часов».
20 мая 1992 года.
Я отвезла к подруге детей и собаку и все выходные красила синькой, сушила, гладила, расшивала звездами и прицепляла к обоям старые простыни. Вечером вкрутила на лестничной площадке лампочку, выкрашенную лаком для ногтей. В ее кровавом свете вполне уместно стал выглядеть приколотый к двери черный ватман:
Выволокла в центр своей хрущевки кухонный стол, и задрапировала его шубой. Вынула из коробки дедовы еще шахматы – резные фигурки с ладонь, каждая со своим лицом. Напялила карнавальное домино, расшитое звездами, и черный парик совершенно нефертитевского вида. Напоследок расставила семь блюдец со свечами и, минуту поколебавшись между желанием сэкономить дефицитный товар и намерением доделать все в лучшем виде, зажгла все сразу.
В дверь постучали, лишь погасла последняя спичка, как будто сторожили. Сердце мое впрыгнуло в горло. Едва не подпалив балахон, я выключила электричество и молча отворила.
На пороге стояла этакая Мерилин Монро в палантине и бриллиантах, потерявшая дар речи при виде звезд и полумесяцев, мерцающих в свете красной лампы. Ее спутник брезгливо бросил: «Я буду в машине» и захлопнул дверь. От резкого звука я отмерла и сделала приглашающий жест. Блондинка упала в кресло, я села за стол и, сглотнув, сказала: «Обращайтесь ко мне – Хозяйка Дара».
– Меня зовут Ольга Петровна, – начала гостья, – а вы правда гарантируете результат?
– Да, если вы сделаете все так, как будет сказано, – ответила я.
– И что, правда, любой вопрос решите?
– Если это будет угодно Высшим силам, решу. Скажите мне, что с вами, и если цена вас не смутит, мы продолжим.
– У меня мигрени. Каждый месяц, иногда дважды, в мою голову втыкается огромная палка. И по три дня я лежу в темной комнате, потому что знаю – если хотя бы подойду к окну, я просто шагну с восьмого этажа. Жить с этой болью невозможно, а умереть страшно.
– Достаточно. Цена – … я назвала цифру размером с мой годовой оклад, дама с готовностью полезла в сумочку. – Теперь просто сиди. Закрой глаза, – сказала я.
Свечи трещали, комната наполнялась чадом. Женщина покорно молчала; ее лицо обвисало, старея на глазах, и становилось понятно, что ей далеко за тридцать. Мимические складки освобождались от контроля, и вся ее история проявлялась на лице так же очевидно, как это происходит в движении, когда зажим воротниковой зоны вопиет опытному глазу о детских обидах, а разворот бедер о пуританском воспитании.
