Леопольд сиял – это была и его победа. Наконец вперед вышел Юстас. Восторженный гомон стих, и стало ясно, чье мнение в этой компании действительно имеет вес. Он заговорил:
– Я рад, что не зря прибыл сюда по первому зову своего старого друга. Хочу лишь спросить: вы действительно настроены столь же решительно, как говорите, или это всего лишь клубные разговоры, повод собраться и поболтать о судьбах мира? Подумайте, герр Мейер, от ваших слов сейчас зависит многое. – Он вопросительно посмотрел на Жоакина, слегка склонив голову набок.
– Не люблю ничего говорить зря. Обычно я не столь многословен.
– Надеюсь, что это правда. Теперь прошу меня извинить, мне пора возвращаться в Хёстенбург. Завтра меня ожидают на службе, а путь неблизкий.
– Что вы намерены предпринять? – Леопольд выступил вперед, и в его голосе впервые прозвучала тревога.
– Не извольте беспокоиться, господа. Тайна этого собрания не коснется лишних людей. Но теперь вам всем нужна помощь, без которой вы так и останетесь кучкой болтунов. Я знаю людей, которые смогут помочь вам деньгами и человеческими ресурсами. Эти люди будут весьма заинтересованы в вашем успехе. А сейчас позвольте откланяться.
Попрощавшись коротким кивком, Юстас покинул комнату. Леопольд вышел следом, чтобы проводить его.
– А теперь мы просто обязаны выпить за успех наших начинаний, – провозгласил раскрасневшийся Якоб, поднимая бутылку с вином к потолку. Ему в ответ снова радостно заголосили. – Жоакин, друг, бокал вина!
– Не пью. Мне тоже пора идти, – ответил Жоакин.
Не дожидаясь, пока его начнут уговаривать, он вышел из гостиной и направился во двор, чтобы подышать свежим ночным воздухом и остудить разгоряченную голову. На улице он никого не встретил и был этому рад. Он не смел надеяться на такой успех и пока слабо представлял, к чему могут привести события сегодняшнего вечера.
Из окна на втором этаже лился свет и раздавались радостные крики.
***
Даже старожилы поместья не могли припомнить времени, когда в усадьбе бывало так же шумно и многолюдно, как теперь. Почти все участники того вечернего собрания остались погостить в Ривхольме и теперь кутили каждый день, ожидая новостей из столицы. Однако больше они пока ничего не предпринимали. Этого Жоакин и боялся после их первой встречи и не хотел оставлять все как есть.
Устав от праздности гостей, которой не было конца, он хотел просто ворваться к ним в разгар пирушки и, сметя со стола бутылки, призвать их к ответу за свои слова о борьбе. Но, осознав, что так он сделает только хуже, решительно отбросил эту идею. Поэтому, выжидая нужный момент, поговорил с каждым с глазу на глаз и распределил обязанности. Жоакин предположил, что если это работает с неграмотными деревенскими увальнями, то сработает и с дворянскими отпрысками. Кто-то в этот момент был трезвым, кто-то – пьяным, а кто-то – сонным, однако на каждого его слова возымели должное действие.
