— Бенвенуто, синьор ди Колонна! — Она отдает ему конверт.
* * *
— А я не понимаю, когда люди говорят: «мы — католики!», потому что они молятся, а потом выходят на улицу и тут же забывают об этом. Вы можете молиться, поститься, носить власяницу, но в вас нет веры, если вне всего этого вы не христианин. Если вот здесь вы — верите, а здесь — просто живете. Если вы любите вино, вы любите его всегда. Если вы любите Христа, вы любите его всегда.
Паоло оживленно жестикулирует. Елена любуется его жестами. Любуется им.
— И моя работа, раз уж вы спросили (она закатывает глаза), это и есть молитва, это мое дело, которое я делаю на глазах у Бога, и мне стыдно было бы делать его хуже, чем я могу.
— То есть вы гений, потому что стараетесь больше других?
— Хелен! Представляете, как прекрасна была бы жизнь, если бы каждый старался так, словно Бог наблюдает за ним!
— Вы меня соблазняете!
— Что?
— Ваша вера. Вы хотите соблазнить меня!
— Хелен! — он осекается и вновь садится на оттоманку рядом с ней. — Я не хочу… соблазнить вас. Я хочу вас…
— Да? — оба вдруг начинают говорить почти шепотом.
— Я хочу, чтобы вы были счастливы. Чтобы вам было лучше.
— Почему, Паоло? Мы едва знакомы.
— Потому что вы прекрасны. Обворожительны. Душой и телом, — он дрожит.
Придвигается ближе к ней. Она смотрит на него с изумлением:
— Паоло?
— Да! — его глаза умоляют.
— Люби меня, — вдруг говорит она. — Люби, как перед лицом Иисуса.
Ее рука проскальзывает в ворот его рубашки.
Сердце Паоло почти вырывается из груди.
Он замирает.
Через секунду взрывается, вскакивает, рывком поднимает ее, впивается поцелуем в шею. Графиня ахает. Ее рука касается его члена, явственно проступающего сквозь тонкую белую ткань. Пальцы гладят его член, сжимают его.
Паоло рычит. Разворачивает графиню спиной к себе. Она со стоном опирается руками о книжные полки. Несколько книг раскрываются и падают вниз с глухим стуком.
Он входит в нее сзади. Его тонкие длинные пальцы пробегают по ее телу, по груди, по обнаженным бёдрам, по складкам задранного до пояса платья.
— Люби меня, — тяжело дыша, говорит графиня, — люби меня, Па… Оооо!
Он хватает ее за волосы и кричит вместе с ней.
* * *
Серое римское утро. Невдалеке промзона, безликие пятиэтажки, идёт холодный февральский дождь.
Фигуристая сеньора в леопардовом комбинезоне с глубоким, несмотря на погоду, декольте выгуливает пса.
Возле разбитого древнего фиата на спущенных колесах собака начинает рваться с поводка и скрести когтями землю.
