В такие минуты, когда человек понимает, как надоел он самому себе и окружающим, он, должно быть, и меняет свое имя, и тайное имя обновляет его. Вот почему змея так часто оставляет на деревьях, на крышах домов белую сухую шкуру — в старой шкуре, ползая всюду, чтобы зло ужалить, она становится узнанной и понятной в своих дурных намерениях — то плохое, что помышляет змея, выступает черными пятнами на ее теле, шкура твердеет и делается неуютной, как старая одежда, и в этой шкуре все узнают ее, крича: «Душите змею!» Уползая к себе, разоблаченная, принимает она в темноте норы новое имя, и, повторяя как заклинание, выползает из своей шкуры навыворот, догоняя кончиком жала собственный хвост и как бы показывая этим, что, принимая новое имя, она вовсе не отказывается от старого, просто одно имя имеет два названия, то, что читается с начала, понятное и привычное — подлинное, а с конца до начала — тайное: Душан — Нашуд.
Он чуть не воскликнул от удивления, когда увидел, что имя, прочитанное с конца, Нашуд [13], имеет смысл, и тот, который и должно выражать тайное имя. Ведь было бы глупо и опрометчиво брать себе такое тайное имя, которое красотой, созвучием и смыслом привлекало бы, — к примеру, Бабур, Фирдоуси, Саади, Амир–Темур [14], — всякому пришло бы желание украсть такое имя, и отдать своему младенцу. А ходить, называя себя Несостоятельным, Несовершенным, — сколько в этом тайной хитрости и самосохранения. Кому захочется назваться так уничижительно, так несимпатично, сказать: я несовершенный, все равно что сказать: я урод.
Он уже хотел завтрашний день, свой второй возраст, начать с этого имени, странного и шокирующего, но потом вспомнил, что сказала бабушка — ведь человек сам не знает своего тайного имени. Теперь это мешало уснуть: что значит — сам не знает? А кто же знает за него? Кто–то чужой, кто выбалтывает соседу? Может, и он знает с десяток тайных имен тех, кто сам ничего не знает, кроме своего надоевшего, всем известного имени? Может, знать чье–то тайное имя — значит видеть его совсем другим. Не таким добрым и красивым, каким человек себе кажется? Может, стоит сделать самое, простое — прочитать свое имя с конца, как придет отрезвление, увидишь, какой ты несостоявшийся?
Тот, кто встал с твоей кровати и смотрит на тебя, скучного и нелюдимого, — существо, родившееся из звуков прочитанного наоборот имени, — и есть двойник, которого не обманешь, он знает все, каким бы ты хорошим ни притворялся, он дух иронии и противоречия: «Ну, что в тебя вселилось, какое противоречие?!» Это он рассказывает о подобных тебе: «Жил гадкий, плешивый человек…», а ты, боясь его и желая усмирить, льстишь, думая, что ироничный двойник не чувствует твоей лести; «Жил добрый, прекрасный человек…» История о глупом господине и его умном слуге — это, наверное, рассказ об одном человеке, что–то ему не понравилось в какой–то миг в самом себе, может, слуге было слишком тесно в господине, а господину слишком голодно в слуге, вот он и выскочил, разделились, пожили каждый со своей моралью, потешились, а в счастливом конце господин опять загнал вовнутрь слугу и успокоился.
