Да, это был тот самый маньяк, которым, как я помню, родители пугали меня в детстве, – «Мосгаз». Чтоб, значит, я ни в коем случае никому не открывал, если один в квартире! Кем бы они там ни представлялись.
Если бы этот тип не встретился сегодня со мной, то совершил бы первое убийство через четыре недели. Ребенка – топором, гад! А за ним – еще четыре. Ну ничего, сейчас-то ты у меня уже ничего не успеешь.
Пожалуй, надо как-то контролировать хотя бы внешние проявления, подумал я, когда в метро сидевшая рядом и время от времени опасливо косившаяся на меня тетка встала и перешла в дальний конец вагона. А то ведь как бы самого за маньяка не приняли и не загребли.
Подойдя к дому, я постарался принять свой обычный вид, но Вера сразу просекла – со мной что-то не то.
– Вить, ты не заболел?
– Да, что-то голова побаливает.
– Ой, а это не опасно? У тебя же никогда ничего не болело! Может, врача вызвать? Или сразу «Скорую»?
– Вер, ты же знаешь, что я и сам умею не хуже любого врача.
– Этой, как ее, манульной активацией?
Надо же, подумал я, с одного раза запомнила, причем почти правильно. Но объяснять ей, что манулы, хоть они и симпатичные, тут совершенно ни при чем, лучше немного погодя. Потом, когда процесс благополучно завершится.
– Вер, ты, конечно, извини, но мне надо побыть одному, сосредоточиться, собраться с силами…
– Да, Вить, прости, пожалуйста. Я понимаю. Но все же ты, если тебе вдруг станет хуже, скажи мне.
– Обязательно.
Я прошел в свою комнату и плюхнулся на диван. Зараза, так и хочется на чем-нибудь сорвать зло! Но нельзя, оно все должно достаться объекту воздействия. Ничего, я и не такое могу пережить. В отличие от некоторых.
Ионесян цеплялся за свою паскудную жизнь изо всех сил, не как Ликин из будущего. Прошел вечер субботы, потом настала ночь, во время которой спал я какими-то урывками, настало утро воскресенья, а он все еще оскорблял биосферу Земли своим существованием. Блин, знал бы, что так будет – на месте свернул бы гаду шею, но теперь поздно. Да когда же ты наконец сдохнешь, тварь?!
Долгожданное событие произошло примерно в восемь вечера воскресенья. Злоба, от которой у меня уже начала всерьез болеть голова, вдруг куда-то исчезла, словно ее и не было. И без зеркала я знал, что по моей физиономии расплывается счастливая улыбка с оттенком дебильности. Хотелось немедленно сотворить что-нибудь этакое – например, обнять и расцеловать милую и заботливую Веру. Если ее нет дома, то и тетя Нина сойдет. Даже дядя Миша, хотя он, наверное, уже успел слегка принять за воротник, несмотря на бдительный присмотр супруги.
