Фагоцит. За себя и за того парня | страница 55



В начале января две тысячи восемнадцатого года мое сознание покинуло двадцать первый век и вместе с зажатыми в одном кулаке магнитами, транзисторами и галогенной лампой для фары, а в другом – флешкой переселилось в конец июля тысяча девятьсот шестьдесят третьего года.

Скворцов зевнул, встал с дивана и, мимоходом посочувствовав Антонову (тяжело быть старым брюзгой, которому все не так), выложил посылку из будущего на стол. Прямо сейчас я ее пускать в дело не собирался, «Явой» займусь зимой, а пока и так обойдусь. Для поездки к Ефремовым или на работу мощная фара не нужна. Туда вообще-то и пешком дойти недолго.


Так как продолжать лечение было еще рановато, то, когда я в воскресенье заехал к Ефремовым отдать флешку, мы с Иваном Антоновичем просто побеседовали.

– По-моему, нам пора потихоньку вылезать из тени, – предположил я. – С тем, чтобы к октябрю шестьдесят четвертого у нас был хоть какой-то выход в верхи.

– Хм, – усомнился Ефремов. – Нам?

– Совершенно верно. И вам, и мне. Вот чем вы, например, хуже Аграновского?

– А кто это такой?

– Журналист, будущий автор воспоминаний Брежнева. Но уж вы-то их сможете написать даже лучше! Не захотите лучше – напишете так же, тексты я вам принесу.

– Да, но откуда о таких моих планах узнает Брежнев?

– Из вашего письма, в котором вы с восторгом сообщите, что трудовой подвиг советской молодежи на целине под мудрым руководством дорогого Леонида Ильича кроет любую фантастику, как бык овцу. И вы, значит, видите свой долг писателя в том, чтобы достойно осветить все это, для чего просите уделить толику драгоценного времени и поделиться воспоминаниями, кои априори достойны занесения на скрижали истории. Золотыми, блин, буквами.

– Не умею я писать такие письма.

– Ладно, я напишу. Не волнуйтесь, у меня получится, и без всяких приколов. Вы потом только подредактируете, если появится такое желание, и поставите подпись с датой. Леня скорее всего клюнет, он почти наверняка знает, кто такой Ефремов, а не знает, так ему скажут. Лесть же он любил всегда. Просто, когда Ильич впал в маразм, это вылезло наружу, но внутри-то оно наверняка и сейчас есть. И вот, значит, вы, получив согласие, удалитесь для творчества в поселок Архангельское. Дачу там снимете. Но перед этим надо решить, как залегендировать наше знакомство.

– Ну, например, меня заинтересовали ваши способности, подтверждающие то, что я писал в «Лезвии бритвы».

– Ни в коем случае! – покачал головой я. – Про них вообще лучше промолчать.