Потом меня убеждали: не надо придавать слишком большого значения подобным мальчишеским забавам, подобным игровым трюкам. Да и что, мол, такой трюк, по сравнению с тем мутным половодьем фильмов, книг, комиксов, прославляющих убийства, насилие, жестокость, которое захлестывает Соединенные Штаты? Мол, этот автомат, этот кинотрюк, позволяющий бессчетное число раз репетировать поединок, репетировать убийство своего соперника, лишь вырабатывает у человека быструю реакцию, только и всего…
Быструю реакцию?.. Может быть, может быть… «Но случайно ли, — думаю я сейчас, — так близки, так похожи и по своему звучанию, и по своему смыслу оказались эти два словосочетания: „быстрая реакция“ и „быстрое реагирование“? И не отсюда ли, не от этих ли невинных забав тянутся нити к бездумной и такой страшной в своей бездумности готовности целиться, стрелять, убивать — кого угодно и где угодно, был бы отдан приказ, были бы уплачены деньги. Такие люди, разумеется, идеальный материал, с точки зрения тех, кто вынашивает планы военного вмешательства в дела других стран, кто торгует оружием, кого страшит сама идея мирного сосуществования различных стран и народов».
Однако бог с ним, с этим подростком из Нового Орлеана. Очень возможно, из него вырастет вполне приличный, разумный человек. Во всяком случае, его мальчишеский азарт перед экраном игрового автомата можно понять. Но вот когда подобные ковбойские ухватки оказываются присущи взрослым людям — тем, от чьих действий зависит уже не исход кинотрюка, экранного поединка, а судьбы миллионов и миллионов, тут уж становится не по себе. К счастью, на земле в наше время все больше и больше людей, понимающих опасность подобных ковбойских игр с ядерными бомбами и крылатыми ракетами вместо кольта, все меньше и меньше тех, кто готов жить не задумываясь. Голос разума и совести звучит над нашей планетой все увереннее, все сильнее. И голос памяти.
Да, голос памяти — это тоже наша сила и наше оружие в борьбе за мир.
О том, что несет народам война, неустанно, изо дня в день напоминают колокола Хатыни и пепел Хиросимы.
Хиросима… Я был в Японии. Но попасть в Хиросиму мне не удалось. Дважды японский самолет, на котором мы, туристы, летели в Хиросиму, поднимался в воздух, приближался к городу, делал круги над ним и дважды возвращался назад, на аэродром, в Осаку.
Аэропорт Хиросимы не принимал. Хиросима лежала где-то далеко внизу, невидимая, плотно окутанная низкими, тревожно клубящимися облаками. И невольно начинало казаться, будто этот город навсегда запомнил тот страшный день, когда над ним появился американский бомбардировщик с атомной бомбой на борту, и теперь таился от самолетов, страшился приближающегося, нарастающего самолетного гула и прятался, замирал, невидимый, там, внизу.
