Когда они вышли из машины, мордастый милиционер все-таки не выдержал и тут же, во дворе отделения, несколько раз изо всей силы ударил Кошу кулаком в живот. Не удержавшись на ногах, тот упал и больно ударился спиной о припаркованный тут же, зачехленный в брезент мотоцикл. Зубы Коши скрипнули, руки, скованные стальными браслетами, дернулись, кулаки сжались, но он моментально овладел собой.
— Спасибо, господин начальник!
— Тебе понравилось? — Милиционер перевел дыхание и вытер ладонью мокрое то ли от дождя, то ли от пота свое лицо. — Я знал, что тебе понравится. Ты парнишка со вкусом. Как ты сказал? Господин начальник? Правильно сказал!
Так же, придерживая под руки, его проводили внутрь ярко освещенного двухэтажного желтого здания и усадили на деревянной ребристой скамье в конце коридора. При ударе о мотоцикл (он наскочил спиной прямо на укрытый брезентовым чехлом руль) в позвоночнике что-то подозрительно хрустнуло, и теперь боль неожиданно усилилась.
Здесь было полно народу, потрескивал за стеклом дежурного селектор, гудела рация, из маленького динамика прямо над головой Коши мокрыми толчками вырывался чей-то усиленный аппаратурой кашель. Вероятно, забыли выключить микрофон, и бронхит дежурного служил весомым дополнением к шороху подошв, звонкому женскому мату, шелесту больших серых листов бесчисленных протоколов и такому же мокрому отдаленному, уходящему шуму грозы.
— Кто там у нас еще? — спросил дежурный. За стеклом было видно его бледное, усталое лицо, маленькие усики топорщились. Он снял фуражку и подправил коричневой расческой волосы. — Следующий кто?
Два милиционера, придерживая за локти пьяного мужика, — пьяный был почти без сознания, и на его разбитом лице гуляла почти детская, невинная улыбка — поставили его перед стеклом дежурного по отделению.
— Чего натворил-то? — спросил тот, надевая свою фуражку.
— Я Вася! — сказал пьяный и попытался сесть на пол.
— Имя! — сказал дежурный, и по тому, как наклонилась кокарда, Коша догадался: он вынул лист протокола и приготовился писать.
— Не имеешь права! Ты меня должен уважать!.. Я войну прошел! — вдруг взревел пьяный, и его огромный кулак мягко ударил в стекло. — А ты меня… А ты меня за руки хватаешь.
